Мадлен замолчала. Она не могла придумать ни одного убедительного аргумента, чтобы объясниться и при этом не разозлить его еще больше. Кажется, она и в самом деле только использует его для собственной выгоды — во всяком случае, его слова убедили ее в этом. И пусть у нее не было злого умысла, он чувствовал именно так, а значит, она действительно вела себя оскорбительно по отношению к нему.

Вальс закончился. Фергюсон склонился к ее руке. Она попыталась вырвать руку, но он крепко сжимал ее.

— Мад, мне очень жаль. Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с вами.

— Тогда зачем вы пришли, Фергюсон?

— Ради вас, — ответил он. — Мне неважно, в платье вы или в бриджах, на балу или на сцене, я просто хотел увидеть вас. И теперь, когда мое желание исполнилось, я могу уйти.

С этими словами он развернулся и направился к выходу. Он ни разу не оглянулся, только иногда кивал знакомым, а Мадлен так и стояла с открытым ртом.

— Если вы перестанете изображать рыбу, то будете выглядеть гораздо привлекательнее, — прозвучало у нее за спиной.

Обернувшись, Мадлен увидела Софронию, герцогиню Харвичскую, которая смотрела на нее с неподдельным интересом. Герцогиня нравилась ей, хотя многие недолюбливали ее за острый язычок.

— Спасибо за совет, ваша светлость.

— Когда вы станете моей племянницей, вам ни за что нельзя будет делать на людях такое лицо, — сказала Софрония. — Но я вас не виню. Фергюсон может привести в замешательство кого угодно. Он самый непредсказуемый мужчина из всех, кого я знаю.

— Пожалуй, это действительно так, но почему вы думаете, что я могу стать вашей племянницей? Фергюсон не проявляет ко мне ни малейшего интереса.

Софрония легонько стукнула ее веером по руке.

— Не притворяйтесь дурочкой, юная леди. Все видели, как на том балу он вытащил вас из толпы и ушел, повальсировав с вами. Какого еще знака внимания вы ждете? Клятвы, подписанной кровью? Объявления королевского глашатая?

— Я всегда завидовала вашему живому воображению. Это настоящий дар, — сухо заметила Мадлен.

— Надеюсь, у мальчика хватит ума сделать вам предложение, а у вас — принять его. — Софрония пропустила мимо ушей комментарий Мадлен. — Из всех незамужних дам высшего света только вы вызываете у меня искреннюю симпатию. И мне очень жаль, что он связался с этой актрисой из «Семи циферблатов». Что поделаешь: таковы мужчины. Но не беспокойтесь об этом, Фергюсон знает, что ему необходимо найти хорошую жену и что доступная женщина не подходит на эту роль.

Мадлен, едва сдержав улыбку, сказала:

— Вам виднее, ваша светлость.

Софрония кивнула и отправилась донимать кого-то другого. Как бы то ни было, Мадлен узнала кое-что любопытное. Всем уже было известно, что у Фергюсона появилась любовница — мадам Герье. Если герцогиня спокойно поделилась этой новостью с дамой, которой собиралась сосватать племянника, это могло означать только одно: делать из этого секрет бессмысленно. Но гораздо важнее было то, что Мадлен совершенно не хотелось становиться герцогиней. Независимо от того, какие чувства она испытывала к этому мужчине, ей не хотелось резко менять свою жизнь. Жить в доме Алекса и зависеть от него — одно дело, но стать невестой герцога — совершенно другое. Если кто-нибудь узнает о планах Софронии и поползут слухи, все станут следить за Мадлен на светских раутах, и непременно выяснится, что она редко на них бывает. Это вызовет подозрение: дама, претендующая на титул герцогини, обычно не коротает вечера дома у камина.

А значит, ее жизнь не станет легче.

Покинув бал, Фергюсон отправился в «Уайтс». Не то чтобы ему нужна была компания: он по-прежнему не планировал оставаться в Лондоне, поэтому не хотел тратить время ни на восстановление своей репутации, ни на карты со старыми приятелями. Но ради Мадлен ему следовало быть в курсе последних событий. Если станут распространяться слухи, он должен быть одним из первых, до кого они дойдут. Он вошел в клуб, как укротитель в клетку с диким зверьем, но внешне ничем не выдал того смешанного чувства омерзения и настороженности, которое охватило его. «Уайтс» почти не изменился с тех пор, как он был здесь в последний раз почти десять лет назад, разве что поменяли стулья и слегка обновили обстановку кабинетов. Но атмосфера осталась той же: чертовы аристократы сидели за игральными столами и без особого азарта делали ставки. И то, что его отец больше не возглавлял компанию престарелых тори, как всегда, собравшихся в углу главного зала, было, пожалуй, самой значительной переменой в этом заведении. Пожилые джентльмены поглядывали на Фергюсона с некоторым любопытством: вероятно, прикидывали, как он распорядится своим голосом в Палате лордов или как скоро сорвется и пойдет по кривой дорожке, повторив путь Ричарда. На мгновение ему показалось, что он вернулся в свой первый день в Итонском колледже. Он был слишком молод как для герцога, а рыжие волосы сразу делали его изгоем в этом слишком английском обществе. С возрастом волосы потемнели, но в такие минуты он совершенно некстати чувствовал себя мальчишкой. Правда, он выстоял в Итоне, научившись использовать кулаки, когда заканчивались другие аргументы, значит, он и теперь что-нибудь придумает.

Кулаками он и отвоевал себе имя: соученики стали называть его Эвенел, по фамилии матери. Это впервые он пошел против отца — отказался от его имени. Сдались даже учителя, но на отца все это впечатления не произвело.

В «Уайтсе», разумеется, кулаки не пригодятся, тем более что все только и ждут от него какого-нибудь фортеля. Но и говорить с клубными завсегдатаями было в общем-то не о чем: большинство пэров были законченными лжецами, тупицами и франтами, в лучшем случае — самодурами и пьяницами. Отдельно держалась компания повес (лидером там был граф Вестбрук) и просвещенные господа, у которых непререкаемым авторитетом пользовался Алекс Стонтон. Явно никто не собирался принимать Фергюсона с распростертыми объятиями.

«Помяни черта…» — подумал Фергюсон, когда его окликнул двоюродный брат Мадлен. На миг его охватило детское чувство, что его по-дружески зовут в компанию, но, обернувшись, он увидел разъяренного мужчину, который приближался к нему с видом капитана корабля, поймавшего болтающегося без дела юнгу.

— Ротвел! — снова позвал его Алекс, или, правильнее будет сказать, граф Солфорд.

Он унаследовал титул вскоре после отъезда Фергюсона. За десять лет все здесь стали именоваться по-другому, так что понадобится не один час на то, чтобы запомнить все эти новые имена и титулы.

— Не будете ли вы столь любезны уделить мне минуту вашего времени?

— Всегда к вашим услугам, приятель, — весело отозвался Фергюсон.

Солфорд только стиснул зубы. Значит, никаких «приятелей»? Что ж, тогда и Фергюсон не будет особо церемониться.

— Неужели вы все еще злитесь из-за той вдовы? Поверьте, соблазнив ее, я избавил вас от массы проблем. Дружище, да вы в долгу передо мной!