class="p1">Лукас поделился со мной своим секретом, и я хочу поделиться своим. Даре нечего сказать по этому поводу. В окружении света она едва трепещет у самых моих ног. Я знаю, что ей это не нравится, но не могу устоять перед добротой Лукаса и его семьи. От них я видела намного больше добра, чем от собственных родственников, и мне кажется, они не станут меня бояться.

Я надеюсь.

Лукас заканчивает петь и смущённо поглядывает в мою сторону.

Я улыбаюсь, солнце греет мои руки и ноги, и меня переполняет странное щекочущее ощущение.

– Это было невероятно, – говорю я.

Он смотрит себе под ноги, на щеках алеют пятна.

У меня перехватывает дыхание, но я через силу говорю то, что собираюсь сказать:

– Я хочу показать тебе кое-что.

Лукас заинтересованно кивает и уступает мне центр поля. Я вытягиваю руки, призывая тени из окружающего леса. Сначала они дрожат. Затем струятся по воздуху, словно ленты дыма. Я окружаю себя тенями, наслаждаясь их присутствием после стольких часов разлуки.

Я мну тени и леплю две фигуры, начав с сумеречных облачков, которые вытягиваются, а потом из них вырастают четыре лапы. Дымные уши, замершие торчком, хвосты, подёргивающиеся от любопытства, и длинные морды, чтобы вынюхивать кроликов. Я оставляю обе фигурки на земле, они обнюхивают друг друга теневыми носами, после чего начинают играть и резвиться по полю.

Мои руки повисают вдоль тела, я чувствую себя слегка истощённой. Мне нравится, как у меня всё получилось, но внутренности завязываются в узел. Ладони становятся липкими, и я вытираю их о платье, в то же время вглядываясь в лицо Лукаса.

Он с открытым ртом смотрит на меня и теневых собак. А затем расплывается в широкой улыбке:

– Ты владеешь магией тени! – Он делает шаг вперёд и протягивает руку, когда собаки проносятся мимо. – Так же, как я магией света. У неё есть название?

– Меня называют ткачихой теней, – говорю я, внезапно смутившись.

– Это прекрасно! – Он смеётся, глядя на теневых собак, которые теперь катаются по траве у наших ног.

Я моргаю несколько раз, чтобы прогнать жжение на внутренней стороне век. Мне столько раз велели скрывать свой дар, использовать его с осторожностью, не говорить о нём. – Я не могу припомнить, чтобы кто-нибудь, кроме Дары, говорил мне, что моя магия прекрасна.

У меня в груди расцветает росток тепла и счастья. Я поступила правильно, доверившись Лукасу.

– А он на самом деле тебе всё рассказал? – шепчет Дара. – Эти люди что-то скрывают. Я уверена.

Я отмахиваюсь от её подозрений. Она не выносит свет Лукаса, но он ничего не имеет против моих теней. Он считает, что мой дар – чудо, и я то же самое думаю про его магию. Его искреннее восхищение только умаляет язвительные комментарии Дары.

– Я рада, что ты так думаешь, – говорю я Лукасу. – Не все бы с тобой согласились.

– Но твоё мастерство уникально. Я много лет работал со своим световым пением – и всё равно не могу сотворить что-либо настолько изящное.

– У меня было много времени для практики. Там, откуда я пришла, люди боятся меня и моей магии. Мои родители не исключение, – я перевожу взгляд на цветы в поле.

– Твои родители? Они из-за этого отправили тебя в услужение? – спрашивает Лукас, сдвинув брови.

– Осторожнее, Эммелина, – предупреждает Дара.

Я чуть не забыла, о чём врала вначале! Мне не нравится вся эта ложь: очень уж трудно следить за тем, что выдумываешь.

– Не совсем. Я была не до конца честна с тобой в первый день, Лукас, и прошу прощения за это. Я не была уверена, что могу тебе доверять, и не хотела, чтобы вы все меня боялись. – Я отмахиваюсь от комка земли, который вылетел из-под лап играющих собак. – Или, что ещё хуже, отправили бы меня обратно домой.

Лукас насторожённо замирает, и я чувствую, как что-то ползёт по моей коже, как будто шёпот страха касается её.

– Понимаешь, я не служанка. Я не работаю в поместье за холмами – оно принадлежит моим родителям. Они собирались отослать меня, потому что не выносят моей магии. – Я тяжело сглатываю. От одной мысли о том, что меня, как Симону, вылечат и лишат теней, меня пробирает холод.

Лукас кладёт руку мне на плечо:

– Это ужасно. Как твои родители могут не любить что-то настолько чудесное!

Я обессиленно пожимаю плечами:

– Им было неловко от того, что я умею делать, а ещё они немного боялись. Они настаивали, чтобы я уехала, потому что я порчу им жизнь. Они не оставили мне выбора, и тогда я убежала. Я, а не они, буду решать, куда мне идти.

Я ещё не готова рассказать ему о Даре или открыть, что случилось с лордом Тейтом, тем более признать, что в этом есть и моя вина. Возможно, позже я всё расскажу Лукасу. Лучше делать небольшие шаги: я уверена, Дара уже сейчас в ярости оттого, что я ему доверилась.

– Мы не будем отправлять тебя обратно. Я обещаю. Мои родители… Ну, думаю, они бы нашли что сказать твоим.

– Не обязательно рассказывать им, что я умею делать. Мы же не будем, да?

Он жёстко кивает:

– Будем, – и расплывается в улыбке. – Они тоже решат, что это прекрасно, и мы тебя защитим.

Радость охватывает меня, точно трепет крыльев бабочки.

– Идём, – говорит Лукас, взяв меня за руку тёплыми пальцами, отчего у меня по коже бегут приятные мурашки. – Давай расскажем им прямо сейчас. А потом нужно будет убрать тот беспорядок, который мы вчера устроили в саду.

Я охаю. Из-за того, что нас так напугали солдаты, я почти забыла о перестрелке сорняками и землёй. Но Лукас тащит меня вперёд, и мы вместе бежим по лесу, теневые собаки следуют за нами всю дорогу до дома. Глаза Лукаса сияют, когда он видит, что они нас не покинули.

Когда мы останавливаемся на краю двора, Лукас указывает рукой на собак:

– Думаю, это лучший способ сказать им.

Я краснею:

– Я об этом не думала. Считаешь, стоит…

Но уже поздно. Миранда ходит по саду, напевает и копает картошку на ужин, когда замечает нас. Она выпрямляется как раз в тот момент, когда одна из теневых собак бежит к ней. От неожиданности Миранда роняет картошку и пятится назад. Лукас покатывается со смеху, но мне не по себе, и я бросаюсь собаке наперерез.

Дара только укоризненно цокает.

Я в отчаянии. Было глупо с моей стороны выводить теневых собак за пределы поля. Я взмахиваю рукой –