– Неважно. Не стоило мне о нём рассказывать. Если ты не хочешь его проводить…

– Нет! Нет, конечно, хочу. Я хочу, чтобы ты освободилась и снова вернулась к жизни. – Я поднимаю Дару с земли, чтобы она могла идти рядом со мной. Жду не дождусь, когда она сможет ступать своими собственными, настоящими ногами.

– Ты уверена?

– Да, я хочу этого больше всего на свете. Пойдём искать сад.

Деревня находится на востоке, и мы идём в этом направлении, ведомые луной и звёздами.

– Дара, как ты узнала про этот ритуал? – спрашиваю я.

– Я очень долго ждала ткача теней вроде тебя, – отвечает она.

Беспокойство гложет меня, но я изо всех сил стараюсь подавить его. Я должна это сделать – я хочу это сделать, – и вместо того, чтобы спрашивать дальше, я прикусываю язык.

Тени следуют за нами между деревьев. Сначала мы идём медленно, но вскоре выходим на лесную тропинку. Она хорошо спрятана, но после того, как Лукас и его родители показали мне путь, отыскать её легче, чем я ожидала.

Я сомневаюсь, что мы встретим кого-нибудь на тропе такой поздней ночью, но о безопасности не забываю: собираю все тени, которые следовали за нами, и укутываюсь в них, пока темнота не окружает меня со всех сторон. В лесу ночь звучит хором щебетаний, писков и подвываний. Я дрожу, но здесь, где меня никто не видит, я в безопасности.

Мы идём долго, и вот начинают появляться первые признаки цивилизации. Тут дом, там вспаханное поле. Лукас с семьёй определённо живут так далеко от людей, как только возможно. Интересно, это как-то связано с планами, о которых они упоминали? И хотя я изо всех сил старалась не лезть в их тайны, моё любопытство чешется так, что не почесать его я не могу.

Ноги начинают ныть. Мне ещё возвращаться в дом после того, как выполню задание, а я уже чувствую усталость от дневных приключений.

– Уже недалеко, – говорит Дара.

Я не отвечаю. Я чувствую такое раздражение, что не доверяю своему голосу: в таком состоянии самые обычные слова могут прозвучать обидно.

Лес редеет, и показываются новые деревья, поменьше. Вскоре передо мной появляются шишковатые стволы яблонь, растущих по восточному краю деревни, их тени длинные и перекрученные. В изнеможении я останавливаюсь отдохнуть под одной из них, водя пальцем по контуру необычной тени.

– Здесь везде упавшие яблоки! – Я подбираю одно с земли. Они уже начали гнить: из-за такой пропажи деревенские точно не расстроятся.

Дара вздыхает:

– Такое не подойдёт. Сорви яблоко с ветки, Эммелина. Нужно, чтобы оно было свежим.

Я морщу лоб:

– Дай я посмотрю, может быть, я найду на земле яблоко посвежее…

– Нет, чтобы яблоко годилось для ритуала, его нужно сорвать прямо с дерева.

Я падаю духом. Как мне с ней спорить, когда Даре известны все тонкости ритуала, а мне нет? Я бы только хотела, чтобы он не включал в себя кражу.

Я тянусь и хватаю яблоко на нижней ветке, мысленно пообещав себе, что, когда всё закончится, я вернусь и оставлю под этим деревом несколько монет в качестве уплаты.

За моей спиной хрустит ветка, и у меня сердце уходит в пятки. Я сглупила, когда до этого ослабила контроль за тенями, но теперь я закутываюсь в них и прижимаюсь к стволу яблони.

– Не двигайся… – предупреждает Дара.

Я вглядываюсь в темноту, и в ночи проявляются два новых силуэта. Мужчина держит за руку женщину. Они тоже стараются не шуметь, но случайный смешок выдаёт их.

– Жди, пока они повернутся к нам спиной.

Я задерживаю дыхание, кровь стучит в висках. Нельзя, чтобы меня поймали. Если это случится – родители Лукаса точно отошлют меня обратно.

Я не могу так рисковать!

Парочка ныряет за очень толстое дерево, и как только они скрываются из виду, я бросаюсь бежать.

– Кто здесь?! – взвизгивает мужчина.

Я не могу скрыть тенями топот моих ног по земле, но даже если этот человек обернётся, он меня не увидит. Я шепчу одной из тонких теней в коконе:

– Иди.

Она выскальзывает прочь, а её место в коконе быстро занимает другая тень, растянувшись, чтобы закрыть брешь. Свободная тень скользит по саду, мечется от дерева к дереву, отвлекая внимание парочки, чтобы они забыли о моих удаляющихся шагах. Добежав до полосы деревьев, я отпускаю тень, и она летит обратно – на своё обычное место в лесу.

Я бегу, прижимая к груди украденное яблоко, несмотря на боль в икрах и горящие лёгкие. На полпути к дому я спотыкаюсь о корень и ничком падаю на землю.

Я лежу так какое-то время, пытаясь успокоить дыхание и лихорадочный пульс, потом медленно сажусь, морщась от боли в содранной коленке. Придётся её промыть, когда доберусь до дома.

И при этом нужно никого не разбудить.

Слёзы жгут мне глаза. Я не могу не жалеть, что нет другого пути. Такого, который бы не подразумевал ложь, воровство и постоянную скрытность. Я не представляю, что скажу Миранде, если она увидит, что я моюсь в ночи.

Знаю только, что не смогу сказать правду.

Дара обвивается вокруг моей ноги и охлаждает горящую царапину, точно холодный компресс:

– Я помогу тебе, ты знаешь, что помогу. Но нам лучше идти дальше.

Я кое-как поднимаюсь на ноги и иду во тьму, моя больная совесть следует след в след моим неверным шагам.

К тому времени, когда добираюсь до дома, я чувствую себя совершенно обессиленной. Я еле волочу ноги, Дара поддерживает меня, шепча на ухо ободряющие слова. Колено невыносимо пульсирует, боль пронзает ногу при каждом шаге.

Я очень надеюсь, что все спят: я не уверена, что мне хватит сил скрываться и ступать так же тихо, как обычно.

Добравшись до входной двери, я опираюсь на неё и глубоко дышу. Потом чуть-чуть приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Только убедившись, что внутри всё неподвижно, я вхожу.

Мне нужно забинтовать колено, иначе я не смогу спать. Дара немного помогла мне, охладив ссадину, но этого недостаточно. В кухне я выискиваю миски, повязки и компрессы Миранды, которые видела в первый день. Кое-что я нашла, на остальное махнула рукой. Я набираю в миску воду из лохани и сажусь на стул.

Усталость наползает на меня. Я совсем не хочу вставать. Я даже не хочу поднять руку, чтобы промыть рану.

– Давай я тебе помогу, – говорит Дара. Её силуэт изгибается и меняется, когда она копирует мои очертания и положение, повиснув у меня за спиной.