Мне жжёт глаза, а Дара мурчит мне на ухо:

– Как только ты исполнишь ритуал, мы в знак благодарности сделаем для них что-нибудь приятное. Мы вместе сможем их поблагодарить.

Тепло течёт по моим рукам и ногам.

– Звучит великолепно.

Теперь, когда мы одни и у Дары вроде бы неплохое настроение, я решаю задать вопрос, который не давал мне покоя весь день.

– Дара, в ателье тебе совсем не было грустно? Я беспокоилась за тебя сегодня, когда мы зашли туда.

Повисает долгая пауза, такая долгая, что я смотрю вниз, просто чтобы удостовериться, что Дара не убежала в лес без меня.

– Мне было тяжело, – говорит она наконец. – Но я не хотела, чтобы ты беспокоилась. Я видела, как ты волновалась, когда вместе с Мирандой выбирала платье, и не хотела тебе докучать.

Я морщу лоб. Обычно я очень тонко чувствую эмоции Дары, и в ателье я не заметила, чтобы она прятала какие-то свои чувства. И до этого мои разговоры с Мирандой ни разу её не смущали.

Неужели… неужели Дара лгала мне?!

– Дара, а как же…

Дверь дома распахивается, на пороге стоит Миранда, на её лице странное выражение:

– С кем ты разговариваешь, Эммелина?

Моё сердце уходит в пятки.

– Ни с кем, – я пожимаю плечами. – Я просто играла с парой теней.

– Ну, пора уже идти в дом. После наступления темноты оставаться снаружи небезопасно.

Если бы она только знала, что это самое безопасное для меня место! Где я распоряжаюсь темнотой как хочу и чувствую себя по-настоящему дома. Я отметаю сомнения насчёт Дары и ателье и ныряю в дом, мои тени струятся за мной. Я оставляю их у двери, пообещав, что вернусь позже. В конце концов, нам с Дарой ещё нужно провести ритуал, а для этого необходимо собрать особые компоненты.

Позже ночью я осторожно выбираюсь из постели, и Дара оборачивается вокруг меня, пряча от посторонних глаз. Я надеваю ботинки и выхожу в коридор. К моему изумлению, до меня доносятся голоса – приглушённый шёпот из кабинета.

Я навостряю уши, а Дара даже шипит от любопытства. Мне не нужно спрашивать, чтобы узнать, чего она хочет. Каюсь, что поделаешь. Мы так давно не играли в нашу любимую игру: подслушивание. Миранда и Альфред радушны и доброжелательны, но Дара напридумывала столько подозрений, что я невольно постоянно чувствую напряжение. Я хочу узнать их получше.

Окружив себя тенями, я на цыпочках подхожу к кабинету и прячусь за углом поблизости от двери. Они не увидят меня, даже если выйдут из комнаты, но я великолепно их слышу.

– Разве ты не видишь, что стало хуже? – говорит Миранда, и что-то ударяется о стол. – Теперь пропал даже старый Уинтроп. Я не думала, что можно одолеть человека с таким даром, но кому-то это удалось. И ты отлично знаешь кому.

Мурашки бегут по моим рукам, я прижимаю к себе Дару и остальные тени. Я слышу шаги, как будто кто-то ходит по комнате, но не понимаю, кто именно из них.

– Любопытно, – говорит Дара. – Возможно, жизнь здесь не такая бесхитростная, как тебе казалось.

Какая-то часть меня возмущена предположением Дары, что родители Лукаса замышляют что-то зловещее, но другая часть меня напугана.

– Возможно, деревенские говорят правду; возможно, на старости лет он действительно просто решил переехать в другую часть страны, туда, где больше солнца и его старым костям будет легче.

– Уинтроп не так прост. Альфред, он дышит огнём. Пусть и в преклонном возрасте, но он не из тех, с кем можно шутить или кого можно легко похитить.

– Тем больше причин полагать, что его вообще не похищали.

Миранда вздыхает:

– Хотела бы я, чтобы ты был прав. Он последний из тех, кого комета благословила пятьдесят лет назад – или около того. И здесь напрашиваются выводы. И они меня пугают. Ведь наш план зависел от него.

Я сильнее вжимаюсь в свой тенистый угол и обхватываю себя руками. Дара клубится, сама не своя от любопытства.

Они молчат несколько минут, и я в это время представляю, как Альфред легко целует жену в лоб, а она сидит, скрестив руки на груди. Я уже наблюдала подобную сцену между ними.

Но на этот раз случилось не что-то заурядное, не просто закончилась морковка на ужин. Пропал кто-то из их знакомых! Кто-то, кто был центральной фигурой в таинственном плане. Кто-то, владеющий страшным даром.

Капелька пота стекает у меня по спине, отчего я вздрагиваю.

– Я говорила: они что-то замышляют, – в голосе Дары слышится самодовольство.

– Вовсе не обязательно, что это что-то плохое, – шиплю я в ответ. Мы очень мало знаем об Альфреде и Миранде, и, разумеется, у них есть своя жизнь и свои планы. Но тем не менее слова Миранды о пропавших людях отпечатываются у меня в мозгу.

Если пропадают люди, владеющие магией, это объясняет, почему они прячут Лукаса от посторонних. Но у меня из головы не выходят мысли о Тейте, леди Эшлинг и их хвалёном лечении от магии – не связано ли это с ними? Меня пробирает дрожь. Если Лукаса лишат его чудесного дара, для меня это будет не меньшим горем, чем если бы меня лишили моего собственного.

Через некоторое время Альфред и Миранда выходят из кабинета, держась за руки, словно поддерживая друг друга. Они направляются в свою комнату, я жду, когда дверь за ними тихо закроется, и на всякий случай выжидаю ещё немного.

Мы выскальзываем из дома и направляемся к лесу, подальше от тревожных загадочных предположений и поближе к нашей цели.

Я словно вернулась домой. От лёгкого мановения моей магии тени толпой льются из-за деревьев, как будто чуют меня. Тонкие тени побегов обвиваются вокруг моих рук точно ленты, а крошечные тени цветов из сада Миранды вплетаются мне в волосы.

Мои тени, мои друзья, мои товарищи по играм – вот что родители хотели отнять у меня. Они – причина, по которой я сбежала. Что-то набухает у меня в груди и встаёт поперёк горла.

Я не вынесу жизни без них.

– Нам есть куда пойти сегодня ночью, – говорит Дара. – Нужно сорвать яблоко.

– Яблоко? – переспрашиваю я, чуть не смеясь. Потом вспоминаю про сад, растущий за деревней. – Но мы не можем просто так выносить яблоки из сада. Они не наши. Деревенские продают их на рынке.

– К сожалению, для этого ритуала необходимо краденое яблоко.

– Что же это за ритуал такой, для которого это нужно!

Дара вздыхает