– Ес-стессно, – нарочно исковеркав слово, Фадеев потянулся и, опершись рукой о ствол дерева, начал подниматься. – Эх, сейчас бы костерок, шашлычок, в баню и поспать!

– Угу. Вылезем на «чехов» – и будут нам и баня, и сауна, и шашлычок с помидорчиками.

– Ага, – поддакнул ротный, он вроде бы шутил, но в глазах у него не было ни капли веселости.

Переходя ручей, Сергей позволил себе и группе вволю напиться. Затем двинулись дальше. Сергей не стал выходить со своими разведчиками на самую верхнюю точку хребта, а, заметив подходящий для скрытного размещения имущества густо поросший мелколесьем овражек, поднял вверх левую руку.

– Чи. Стоп. Всем выложить продукты и лишние вещи.

Приказ, продублированный остальными спецназовцами, приняли к исполнению, и вскоре назначенные по одному от каждой тройки бойцы спрятали завернутые в полиэтиленовую пленку вещи в зарослях росшего в этом овражке малинника.

– Двадцать минут отдыха! – скомандовал Ефимов, и уже через несколько десятков секунд разведчики, рассредоточившись и выставив охранение, сидели, блаженно вытянув ноги, наслаждаясь недолгим покоем.

Казалось, все дышало умиротворением – стояло полное безветрие, в небе по-прежнему плыли, не роняя вниз ни единой капли дождя, плотные облака. Тишина. Лишь где-то далеко недовольно хоркает потревоженный кабан, да радист негромко бормочет выполняя обязательный сеанс связи. Но ничто не вечно под луной. Взмах командирской руки – и группа продолжает путь. Абсолютно тихо, неимоверно медленно двигался впереди идущий, а за ним и все остальные. Только так, и никак иначе – сколько там еще осталось до обозначенной базы с засевшим на ней пресловутым Шейхом? Триста пятьдесят метров, триста? А сколько до выставленных по округе наблюдателей? Сто? Сто пятьдесят? Двести? Или они совсем рядом?

Уже подходя к зарослям шиповника, в которых скрывались боевики из присланного Шамилем отряда, Махамед дал волю своим чувствам. Правда, пока лишь мысленно.

«Раскомандовался! – негодовал в душе Ахмадов. – Мало ему, что поставил меня и моих людей на самый бесполезный участок – почти тыл… да что там почти – именно в тыл! Кто станет заходить на базу со стороны широкой тропы, даже не тропы, а скорее дороги, пусть давно и не езженной, соединяющей два села?! Кто будет пробираться к базе между двумя абсолютно голыми полянами по узкой, шириной едва ли больше двухсот пятидесяти метров, полосе леса? Разве что абсолютно бесшабашный человек, – Махамед зло фыркнул, – безумец! Куда уж лучше зайти с северо-востока со стороны станового хребта. Уж Ибрагим-то это понимает. Как раз там и расположились моджахеды братьев. Русские войдут в ловушку и будут прихлопнуты, как залетевшие на кухню мухи. Вся слава Келоевым. И ведь не поспоришь!»

Махамед в сердцах пнул подвернувшуюся под ногу лягушку. Пронзительно квакнув, она отлетела в сторону, ударилась о дерево и, издав звук, похожий на громкое чмоканье, сползла по стволу вниз.

«Сам Шамиль, – продолжал рассуждать Ахмадов, – поручил им выполнение этого задания. Басаев – воин, не любящий бросать слов на ветер, отдал такой приказ. САМ. Как он однажды выразился: «Когда муджахиду приходится обнажать свое оружие, он использует его по назначению». И если Шамиль сказал, что сегодня они должны показать русским собакам, кто настоящий хозяин леса, то они покажут. Покажут! Но все лавры, весь почет достанется этим братьям, этим выскочкам! И всего лишь потому, что они окажутся главными исполнителями тщательно продуманной Шамилем операции. И это им не будет стоить никакого труда! Что героического в том, чтобы задавить с хорошо оборудованных позиций жалкую горстку русских, угодивших в расставленные силки? Три-четыре минуты боя! Да пойди они на его отряд, он бы управился и быстрее. Точный, кинжальный огонь, куча почерневших от копоти, собственной крови и грязи трупов и еще два-три жалких канючащих о сохранении их никчемных жизней пленных. И еще…»

Что именно еще, Махамед не додумал – справа от него грянула автоматная очередь.

– А-аллах акбар! – раздался сорвавшийся на визг крик и звуки все усиливающихся выстрелов.

– Ай, шайтан! – взревел Махамед Ахмадов, бросаясь вперед, в гущу разгорающегося боя.

В том месте, где сейчас со своей тройкой находился рядовой Прищепа, опушка вдавалась в лес острой, слегка вытянутой западной оконечностью. Прислушиваясь к окружающей тишине, Александр отступил немного в глубину леса, чуть-чуть выждал, когда подтянется остальная часть группы, и потихоньку начал забирать вправо, двигаясь под небольшой уклон туда, где согласно имеющимся координатам должна была находиться «чеховская» база. Неожиданно его внимание привлек какой-то посторонний звук, напоминающий нечто среднее между чмоканьем кормящейся рыбы и всхлипом человека, у которого сильным ударом перебило дыхание. Сашка насторожился, развернулся и, продолжая прислушиваться, сделал нерешительный шаг в сторону донесшегося звука. Но ничего больше не услышал. Тем не менее двигаться дальше, оставляя за спиной нечто невыясненное, Прищепа не собирался. Подняв руку, он остановил группу и осторожно двинулся вперед. Но не успел он пройти и десяти метров, как услышал за спиной шорох шагов.

«Командир, – сообразил Александр, – видимо, обеспокоился моим странным поведением, теперь вот идет посмотреть, что случилось. Надо было мне самому остановиться и сообщить об услышанном».

Прищепа хотел было повернуться к старшему прапорщику лицом, когда его взгляд зацепил черные отверстия стволов, смотрящие в их сторону.

– Командир! – крикнул Сашка, и его возглас перекрыл треск автоматной очереди.

Услышавший Прищепу Ефимов, вскидывая оружие, успел лишь увидеть, как согнувшийся пополам боец рухнул в раздвинувшийся под его весом кустарник. А ствол автомата Ефимова уже затрясся от вылетающей из него очереди – падая, Сергей продолжал стрелять. Ударившись плечом о валяющуюся на земле ветку, он перекатился влево и добил остатки магазина. Где-то за спиной затарахтел пулемет Тушина. Ефимов, кажется, услышал, как застонал лежавший неподалеку Прищепа, но оказывать помощь раненому не было ни времени, ни возможности. Даже оттащить Александра в сторону значило потерять столь необходимые сейчас секунды.

– А-аллах акбар! – взвыл кто-то совсем рядом, и тут же, пронзительно взвизгнув, заткнулся. Вздрагивали и падали на землю ветки окружающего кустарника, летела во все стороны земляная крошка, запах сгоревшего пороха забивал ноздри.

Ефимов выпустил сразу половину магазина и, прекратив стрелять, потянулся за лежащими в разгрузке гранатами. Быстро достав две из них, он разогнул усики, положил обе под правую руку и, прижав микрофон к щеке, отрывисто скомандовал:

– По гранатным разрывам огонь по флангам, только по флангам! Как поняли меня? Прием.

– Второй понял… Третий понял…