Пятый час утра. Передо мной расстилается панорама колоссального китайского муравейника, задыхающегося от сажи. Жара +30º С. Внизу беспредельно бодрые жильцы-муравьи разворачивают свои торговые палатки. Потная майка липнет к телу. Натертые лямками рюкзака плечи покрываются волдырями. Желудок корчится в спазме. Но ничто из этого меня не тревожит. Я смотрю на все безразлично стеклянными глазами свободного человека. Мне больше не хочется кричать, смеяться и прыгать. Мне не хочется назад, мне также не хочется вперед.

Я раскидываю палатку и лезу в ее глотку. Я опустошен. Сил не хватает даже на то, чтобы заснуть. Я тупо таращусь на яркий желтый потолок. Тело липнет к коврику.

Магнитный замок издает писк, скрипит дверь, приближаются шаги. Стук по тенту палатки. Охранник просит меня выйти. Мы смотрим друг на друга. Я не улыбаюсь и не призываю к сочувствию. Он жестом просит меня собрать палатку. Мы вместе заходим в лифт. Всевидящее око камеры все так же равнодушно наблюдает за нами с потолка кабины. Охранник проводит меня за шлагбаум. Я сажусь на траву в двадцати метрах от входа. Идти мне некуда. Свет режет слезящиеся глаза. От бессонных ночей сознание притупляется. Впервые в жизни хочется закурить.

В глубине улицы появляется полицейская машина. Охранник в будке хитро улыбается. Я срываюсь с места и лечу в первый попавшийся переулок, затем – в другой, в третий. Я знаю, что ничего страшного не произойдет, меня просто заберут для проверки документов, но так не хочется в очередной раз выворачивать рюкзак и объяснять, кто я и что здесь делаю.

Возвращаюсь на вокзал. Зал ожидания, как и везде, пугает запахом тел. Захожу в дверь “staff only[17]” и по пожарной лестнице поднимаюсь на крышу. Здесь та же духота и в два раза больше шума. Ложусь спать.

Весь следующий день я пытаюсь выбраться на трассу. Наконец добрые китайцы оплачивают мне такси. Кажется, они так и не поняли, зачем странному белому пареньку понадобилась загадочная развязка с трассой G75. Я выхожу на нее и уезжаю практически на первой же машине.

Съехать с китайского хайвэя – зачастую значит потерять день пути, поэтому я всеми силами уговариваю водителя высадить меня на трассе. Китайцы – законопослушный народец и часто просто не в силах пойти против своей природы. Правда, на этот раз мне везет. Водитель высаживает меня у огромного холма, на котором высится GSM-сота.

Карабкаюсь по изрезанному бульдозерами склону, продираюсь сквозь колючий кустарник и вот, ободранный и грязный, на высоте двадцати метров над уровнем G75 становлюсь победным лагерем. Спать пока не хочется. Усаживаюсь на краю обрыва, чтобы немного позалипать на трассу. Пятью метрами ниже замечаю отлетевший автомобильный номер – 0587.

Когда мне было двенадцать, я страдал от странной болезни. В то время я учился в школе за городом, и каждое утро мне приходилось на ветхом “ЛАЗе” преодолевать расстояние в двадцать километров, чтобы попасть на занятия. Внутри автобуса воняло солярой. Я всегда садился у окна. Моей добычей была каждая проезжающая мимо машина. Я складывал цифры автомобильных номеров. Дважды в день шесть дней в неделю я получал здоровенные суммы чисел. Я ничего не мог с собой поделать. Как только я садился в автобус, мой взгляд невольно сползал на номера автомобилей за окнами. Уже к началу занятий моя голова страшно гудела от вычислений. Дошло до того, что я больше не считал, я просто знал ответ. Кажется, это странное наваждение прошло после перелома позвоночника. Врач запретил мне вставать с постели, и пропахший солярой автобус, а вместе с ним и назойливые автомобильные номера сначала на несколько месяцев, а затем и навсегда ушли из моей жизни.

Через день я наконец добираюсь до столицы провинции Юньнань, города Куньмин. Аборигены называют его “городом вечной весны”, он действительно выглядит зелено и приветливо по сравнению с мегаполисами центрального Китая. Я заселяюсь в хостел и следующим утром уже томлюсь в очереди за визой в Лаос. Делается она всего за несколько дней без всяких проблем.

Наконец я прощаюсь с Китаем. Не вышло у меня найти общий язык с теми, чьими руками сделано все мое имущество за плечами. Я не помню ни одного китайца, с которым бы я рассуждал о чем-то, и при этом складывалось ощущение, что мы говорим об одном и том же. Между нами пролегла Великая Китайская стена ментальной несовместимости.

За десять минут до закрытия я появляюсь на китайско-лаосской границе. Здесь разрешен пеший переход. Как только красный коммунистический флаг тает за моими плечами, становится как-то замогильно тихо. Со стороны Лаоса не доносится ни звука. Я подхожу к пограничному пункту. За окошком подачи документов, откинувшись на стуле, сопит офицер. Я стучу по стеклу, служивый вздрагивает и открывает глаза.

Удивительно, но страж границы интересуется, в какое место паспорта мне удобно будет получить штамп о прохождении пограничного контроля. Я тыкаю пальцем на страницу, куда обычно ставят отметки о заключении брака.

Выхожу за шлагбаум и сразу же попадаю в джунгли. Дорога среднего качества петляет среди очень буйной растительности. Я наслаждаюсь тишиной и редким в азиатских краях одиночеством. Нет ни машин, ни людей.

Вскоре натыкаюсь на безмятежную лаосскую деревушку. Жалкие бамбуковые лачуги Лаоса резко контрастируют с монструозным китайским градостроительством. В деревне почти нет транспорта. На краю селения я натыкаюсь на памятник давно угасшей дружбы с Советским Союзом – в кустах лежит ржавый кузов от 469-го военного “УАЗа”.

Мне не хочется останавливать машины, я тянусь вперед и подтанцовываю плееру. Я давно не открывал Google Maps, поэтому слабо представляю, куда сейчас направляюсь. Ветер гнет деревья, в нескольких метрах от меня переползает дорогу полутораметровая полосатая змея.

На пути начинают изредка попадаться люди и машины. Я машу и улыбаюсь всем, кого встречаю на дороге. Благодаря этому через полчаса рядом со мной останавливается парень на мотоцикле с коляской, который везет куда-то баллоны с газом. Я запрыгиваю в коляску, и мы катимся по извилистой трассе. Так, мотоцикл за мотоциклом, я добираюсь до первого крупного поселения – Луангнамта.

Темнеет. Я маневрирую между овощными лавками и кафехами, в которых разливают суп с лапшой. Вдруг из темноты выныривает белый человек:

– Hey! Where are you from?![18]– интересуюсь я.

– Russia.[19]

– О, привет! А я белорус, из Минска.

– Из Минска?! А я из Бреста!

Так я знакомлюсь с Виталиком, который вот уже несколько месяцев бороздит Юго-Восточную Азию. Не могу сказать, что в данный момент чувствую особую потребность в компаньоне, но, с другой стороны, я еще ни разу не встречал на пути путешественника-белоруса. Мы присаживаемся поужинать и поболтать о дороге.