Гикая и улюлюкая, ребята выскочили на лыжню. Настя с Лизой, перекрикивая друг друга, орали песню про «Бременских музыкантов». Антон с Мишей, ногами вспахивая окрестные сугробы, со словами: «Здесь их нет! И здесь тоже!» – пытались раскопать хотя бы одного всадника. Вовка, достав из кармана маленькую лазерную указку, водил вокруг красным лучом, изображая из себя снайпера. Сашка скакал, размахивая фонарем. Голос его заметно охрип, но он все так же бодро продолжал выкрикивать разные призывы:

– Народ! Они здесь! Как вас там! Идите сюда!

– К нам! К нам! К нам! – надсаживались Рыба с Рыжиком.

– «…Наша крыша небо голубое…» – чуть переведя дыхание, снова подхватывали девчонки.

– Бардак, – в сердцах сплюнул Олег Павлович и оглянулся.

На него смотрела лошадиная морда. Невысокий конек подозрительно косился огромным карим глазом из-под длинной лохматой челки. Над его головой виднелось бледное перепуганное лицо Кати Талаевой, выпученные от страха глаза так же, как и у ее коня, терялись за лохматой челкой. Коня под уздцы держала Катя Кошелева.

– Вы чего орете? – удивленно спросила она.

– Вас ищем, – просто ответил Олег Павлович.

Над тропинкой повисла тишина.

– Они? – Сашка направил луч фонарика в лицо Кати Кошелевой.

– Чего надо? – загородилась она от света локтем.

– Они, они, – мелко закивал Антон.

– А раз они, то идем отсюда! – гаркнул Олег Павлович.

И как до этого бежали к тропинке, так же дружно все сорвались и побежали обратно. Но сделать они успели всего несколько шагов. Между ними и заветной границей стоял всадник. Столпившиеся ребята видели только черную пропасть под капюшоном.

– Между прочим, это одна из вас! – крикнул Рыжик, прыгая к морде черного жеребца. – Сашка, свети на него!

Антон дернул коня за уздечку. Тот недовольно мотнул мордой, отбрасывая от себя мальчика. От резкого движения капюшон сполз с головы всадника. В то же мгновение луч фонаря нашел его лицо.

Из-под низкой челки на ребят смотрели черные пронзительные злые глаза. Застывшее лицо-маска, очень похожее на Катю Кошелеву, дернулось, рот с темными, почти черными губами приоткрылся.

– Мы всадники проклятья! – разнеслось по лесу. – Мы порождения ненависти! Мы заставим вас бояться! Мы уничтожим вас!

Чернота вокруг всадника сгустилась. Он как будто сам стал распространять эту черноту, одновременно пропадая в ней.

Сашка в обход призрака потащил упирающуюся лошадку к лагерю. За ним еле поспевала Катька Кошелева. Сидящая в седле Талаева впала в ступор. Ее клонило к холке коня, руки выпустили повод, скрюченные пальцы из последних сил цеплялись за гриву.

Как только фонарик перестал светить в лицо всадника, он ринулся вперед. Но ребята ждали этого. Перед копытами коня они расступились в разные стороны. Антон с Мишкой и Настей отбежали обратно к тропинке. Олег Павлович, волоча за собой Лизу и Вовку, пробивался к лагерю. В какой-то момент перед ними вновь показался всадник. Но он только выбирался из сугроба. Поэтому они успели его миновать и оказаться вместе с Сашкой на безопасной территории. Катьку Кошелеву к палаткам несли на руках.

– Жертва! – громыхнул лес, когда всадник направил своего коня на Антона.

– Сам ты – жертва! – крикнул Рыжик, отпрыгивая в сторону. – На тебя бы сейчас Андрюху Васильева! Он бы тебе такую жертву показал – ты забыл бы, как тебя самого зовут!

Ему неожиданно стало легко и весело. Подумаешь, скачут тут какие-то! Больно надо их бояться, а тем более ненавидеть! Они же смешные! Да! Смешные! И ничего особенного в них нет!

Но, видимо, Мишка с Настей думали по-другому. Пролетев мимо Верещагина, призрак направил своего скакуна на них. Сзади подъезжал второй всадник.

– Эй, подснежники! Куда же вы? – пытался разозлить их Антон. Но на него уже перестали обращать внимание. – А как же я? Эй, как там тебя? – Он погрозил кулаком ближайшему призраку. – Ты же меня собирался в сугроб втоптать! Куда же ты пошел?

Рыжик, с трудом выдирая ноги из глубокого снега, размазывая по лицу быстро таявшие снежинки, упорно шел за всадником, наседающим на Павлову. Насте стало совсем плохо. Увидев так близко от себя черную махину, она села в снег, замерла, втянув голову в плечи.

– Настька! Ты чего сидишь? Вставай давай! – пытался докричаться до нее Верещагин.

Второй всадник теснил Мишку, который бестолково бегал от него по кругу. И этот круг все больше и больше сужался.

Антону почему-то показалось, что, если бы сейчас здесь был Андрюха Васильев, он бы легко придумал, как спасти Настю. Самому Рыжику в голову ничего не приходило. Он устал, страшно устал. Ему захотелось немедленно исчезнуть отсюда, из этого места, из этого времени, подальше от беготни и треволнений. Хорошо было бы вернуться назад на несколько дней, чтобы никуда не ездить, а сидеть тихо дома, тупо пялясь в телевизор.

Как в замедленном кино, оба всадника взвились на дыбы. Настя беззащитно прикрыла ладошками глаза с очками. Мишка неуклюже оступился и упал на колени в снег.

И тут сугроб, на котором сидел Антон, зашевелился. Рыжика подбросило вверх, с перепугу он пробежал несколько шагов вперед, прежде чем увяз в снегу, споткнулся, упал, проехался на пузе, врезавшись в Рыбкина. Вместе с ним он пролетел еще немного вперед и мягко приземлился между копытами лошадки, на которой приехала Катька Талаева. За его спиной раздалось недовольное ржание коня и противное змеиное шипение.

Ребята быстренько протолкнули Антона с Мишкой подальше в лагерь и вновь устремились к черте.

Что-то там происходило. За бегающими туда-сюда ребятами Антон ничего не мог толком рассмотреть.

Снова ахнул лес, снова зашипел призрак. Вся поляна взорвалась криками «Ура!», и на Антона сверху свалились две темные фигуры. Перед лицом промелькнуло что-то знакомо-лохматое, оно больно ткнуло его кулаком под дых и откатилось в сторону. Рыжику стало нечем дышать, голова пошла кругом. Он разинул рот, чтобы захватить хоть сколько-нибудь воздуха.

– Здорово, ребяты! – гаркнул до боли знакомый, но сейчас такой противный голос. И все стало на свои места.

Около догорающего костра улыбался во все свои тридцать два зуба невероятно довольный Васильев. За локоть он поддерживал еле стоящую на ногах Настю Павлову.

День может тянуться долго и скучно. Особенно когда ждешь последнего урока с контрольной по математике. А может пронестись очень быстро, и только что начавшееся утро как-то вдруг незаметно превращается в поздний вечер. Так обычно бывает в субботу.

Воскресенье же было настоящим мученьем. А все потому, что лес – такой красивый, такой белый и пушистый, такой сказочный лес – стал ареной настоящей борьбы за выживание. Выводить из конюшни лошадей не хотелось.