светский такт подсказал ей, что не следовало оставаться дольше.

Жорж посмотрел на нее с глубоким разочарованием. Уйти, не обменявшись с ним почти ни словом! Это было слишком жестоко с ее стороны. О внешней стороне событий прошлой ночи достаточно было рассказать другим; ему же самому хотелось еще расспросить дорогую девушку о ее внутренних ощущениях при первом столкновении с полицией. Но Таня стеснялась оставаться.

– У вас, наверное, какие-нибудь дела, – сказала она ему шёпотом. – Я не хочу мешать.

– О нет, останьтесь, пожалуйста, – настаивал Жорж. – У нас не деловое собрание. Вам нечего торопиться.

Андрей повторил уверение Жоржа и тоже стал ее упрашивать. Теперь дом ее отца небезопасен, и бог знает, когда они снова увидятся.

Андрей почти не разговаривал с Таней, предоставив ее попечению Жоржа, и, по-видимому, не обращал на нее внимания. Его, казалось, совершенно поглощал рассказ Лены об Анне Вулич, подтвердивший его первые впечатления на границе. Но сознание присутствия Тани не оставляло его ни на минуту и наполняло тихой радостью все его существо, действуя подобно солнечному свету или красивому пейзажу, между тем как мысли отвлечены чем-нибудь совершенно иным.

Когда, получасом позже, Таня поднялась, говоря, что отец будет беспокоиться, и ушла, Андрею показалось, что в комнате сразу потемнело и чего-то недостаёт.

– Какое у нее милое лицо! – заметила Лена после ее ухода.

Андрей улыбнулся.

– Я не знаю. Спросите мнение Жоржа на сей счёт, – сказал он, указывая в сторону своего друга, вышедшего провожать гостью на лестницу. – Я в этом не судья.

Андрей скрытничал, на этот раз по крайней мере, потому что внутренне он был совершенно согласен с Леной. Сегодня лицо Тани было действительно прелестное. Но какое ему дело до этого?

Жорж вернулся, и они возобновили разговор, прерванный приходом Тани.

Около двенадцати часов к ним присоединились Зина и Василий Вербицкий, приехавший из Женевы вместе с Леной. Андрей исполнил данное им обещание и постарался об их скором возвращении.

Зина пришла сильно встревоженная, и даже на невозмутимом лице Василия видны были следы волнения.

– В чем дело? – спросил Жорж.

Зина показала им письмо из Дубравника, полное ужасающих подробностей об обращении с политическими заключёнными. Оно дошло до апогея в неслыханном до того факте: по приказанию прокурора молодая девушка, имя которой сообщалось, была раздета донага в присутствии тюремщиков и жандармов, прежде чем ее заперли в камеру, под тем предлогом, что тюремные правила требуют точного описания примет всякого заключённого.

Известие это было встречено гробовым молчанием. Веселье товарищеской беседы исчезло. Мрачный дух мщения носился над ними, и каждый из присутствовавших был поглощён одними и теми же злыми мыслями.

– Этого нельзя оставить безнаказанным!

– Нужно сделать показательную расправу! – воскликнули Лена и Жорж почти одновременно.

Андрей ничего не сказал, потому что считал лишним говорить о том, что было совершенно очевидно.

– Так именно и решили наши в Дубравнике, – сказала Зина. – Они только просят в своём письме послать им опытную женщину для конспиративной квартиры. Им еще нужен хладнокровный человек с твёрдой рукой.

– Я готов к их услугам, – поспешно сказал Андрей.

– Нет, – вмешался Василий своим медленным, ленивым голосом. – Я сказал Зине еще до прихода сюда, что поеду.

Зина подтвердила его слова, прибавив, что гораздо лучше ехать Василию. Вопрос о первенстве не играл, конечно, никакой роли, но Андрей завязал уже кое-какие деловые сношения в Петербурге и занялся настоящим делом; Василий же только что приехал и как нельзя более подходил для предстоящего дела в Дубравнике.

Ее голос оказался решающим.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился Андрей. – Но, если вам понадобится кто-нибудь на подмогу, черкните мне слово.

Выбор женщины решался сам собою. Зина была уже раньше в Дубравнике, и все права и все необходимые качества были на ее стороне.

Таким образом, оба волонтёра были выбраны. Вопрос должен был еще обсуждаться на ближайшем заседании комитета, который имел решающий голос. Но это было одной формальностью. Они знали заранее, что никаких возражений не последует.

– Кстати, – обратилась Зина к Лене, – не займёте ли вы мое место во время моего отсутствия?

Лена ответила, что была бы очень рада взяться сейчас же за какое-нибудь дело.

Зина стала посвящать ее в подробности, и в результате обнаружилась работа довольно внушительных размеров: пропаганда среди молодёжи, пропаганда между рабочими и тайная переписка с заключёнными в крепости.

– Не знаю, справлюсь ли я со всем этим, – нерешительно сказала Лена, – особенно с перепиской: я совсем не знаю, как это ведётся.

Жорж обещал взять на себя эту обязанность и предложил ей свою помощь временно и в остальном деле.

– Вы скоро пустите корни повсюду, – сказал он весело. – Завтра мы зайдём к моему приятелю, молодому студенту, члену одного из кружков, через него вы познакомитесь с остальными. В другом кружке вы уже имеете знакомую.

– Кого?

– Татьяну Репину, которую вы только что видели.

– Это очень приятно, – сказала Лена.

– Таня была здесь? Что-нибудь случилось? – спросила Зина.

Известия из Дубравника заставили забыть незначительный инцидент обыска у Репина.

Зина, однако, была поражена им более, чем остальные.

– Репин знает о причине обыска?

– Нет, ему ничего не сказали, и ни он, ни мы не можем понять, откуда это стряслось, – ответил Жорж.

– А мне кажется, что я знаю, – сказала Зина.

– Неужели?

– Это в связи с арестами в Дубравнике. В письме оттуда есть отдалённый намёк, но я его не поняла сначала. Они упоминают об аресте адвоката Новаковского, кажется, хорошего знакомого Репина, и прибавляют, чтобы я предупредила «Панде́кта[24] номер первый». Я никак не могла догадаться, к кому относится это прозвище. Теперь ясно, что они имели в виду Репина. Всегда так выходит при излишке усердия в конспирации.

– Но вы бы не успели его предупредить, если бы даже тотчас догадались, – сказал Андрей. – Приказание об обыске у Репина было дано, очевидно, по телеграфу. Кроме того, ему ничего дурного не сделали, и нам незачем особенно огорчаться.

– Правда. Но я боюсь, что дело на этом не кончится. Новаковский серьёзно замешан. Это может открыться каждую минуту, и у Репина еще раз сделают обыск, но уже с более значительными последствиями. Нужно предупредить его, чтобы он не убаюкивал себя обманчивой безопасностью.

Так как неблагоразумно было бы идти в дом адвоката, то и решили, что кто-нибудь зайдёт к Криволуцкому и передаст ему письмо для Репина.

Глава VIII

Размышления Репина

Зина и Вербицкий отправились в назначенное время в Дубравник, и через несколько дней получилось письмо об их благополучном прибытии. Еще через десять дней пришло