Осторожно положив руку ему на грудь, Клаудиа выдохнула:

– У тебя сердце бьется, словно вот-вот выскочит из груди.

Она легонько погладила его кончиками пальцев, прошлась по шее, затылку, щеке… Стоило ей надавить пальчиком на его губы, как он не выдержал и схватил его зубами, лизнул, впитывая в себя соленый вкус ее плоти…

В янтарных глазах мгновенно вспыхнул огонь, и даже сквозь два слоя одежды он почувствовал ее напрягшиеся соски.

– Бред какой-то. Нужно поставить тебя на землю. – Пока он сам не выпрыгнул из трусов. – Ты поранилась?

– Я в агонии, – прошептала Клаудиа. – И наверняка не смогу устоять на ногах.

Отлично понимая, что речь уже идет не о ее ногах, Лукас быстро направился к дому, но при каждом шаге его напрягшаяся плоть терлась о ее влажное тело, превращая этот путь в одну бесконечную агонию.

Dios…

Словно решив, что этого мало, Клаудиа обняла его за плечи и потерлась носом о его подбородок.

– Прекрати.

Разумеется, она и не подумала остановиться.

– Ты не бритый, но мне так даже больше нравится. Так приятно тереться. Интересно, в других местах будет так же хорошо?

– Хватит.

Вместо ответа, она лишь тихо застонала и потерлась об него бедрами. Резко ослабив хватку, он позволил ей соскользнуть на землю, но это трение его доконало. Не выдержав, он приник губами к ее губам:

– Наконец-то.

Сладкие податливые губы, которые он за все эти дни так и не сумел выкинуть из головы. Крепко прижав к себе горячую женщину, Лукас твердо сказал себе, что все ограничится одним-единственным поцелуем.

Схватив Клаудию за волосы, он развернул ее чуть удобнее, полностью отдаваясь во власть ощущений, пока их языки страстно сплетались в танце огня и желания. И чем дольше длился этот сводящий с ума поцелуй, тем больше ему хотелось продолжения.

Dios, он же может часами не отрываться от этих губ. Да что там часы, он готов целовать ее дни и годы…

– Клаудиа, – выдохнул он. – Оттолкни меня.

– Займись со мной любовью, Лукас. – Ероша волосы, она с новой силой впилась ему в губы.

– Нет. – Это невозможно. – Ты должна сохранить себя для…

– Я же уже сказала, что я замужем за работой, так же как и ты сам.

– Я помню.

– Вот и замечательно. Лукас, ты даже не представляешь, как сильно я тебя сейчас хочу.

– Но к тебе же еще никто не прикасался, откуда ты знаешь, что тебе понравится?

– Просто знаю. И я хочу, чтобы ко мне прикасался именно ты. Займись со мной любовью.

– Ты же хотела секса.

– А в чем разница?

Она вновь принялась его целовать.

Лучше бы ей никогда не узнать этой разницы.

– Тебе не следует отдавать свою невинность человеку вроде меня.

В янтарных глазах вспыхнул гнев.

– Это какому же? Герою страны и моему личному защитнику?

– Клаудиа, ты меня совсем не знаешь. – Может, он и стал героем, но это не отменяет прошлого, в котором не было ничего, кроме боли и мрака.

– Я знаю достаточно. – Жадно притянув к себе его голову, она снова впилась ему в губы. – Я хочу лишь одного-единственного человека. И только ему доверяю. И этот человек – ты.

Доверяет. Она ему доверяет.

Он легонько пробежался пальцами по тонкой талии, погладил грудь, чувствуя, как она охотно прогибается под его прикосновениями и мелко дрожит… И чем дольше он гладил, тем сильнее ему хотелось насладиться и прочувствовать каждую ее реакцию. Пристально глядя ей прямо в глаза, он положил руку на набухшую грудь, осторожно поглаживая напрягшийся сосок большим пальцем сквозь черный купальник.

– Ах, – выдохнула Клаудиа, слегка прикрывая глаза, а ее колени задрожали так, что он снова крепко прижал ее к себе за талию.

Dios, какая же она чуткая и чувственная!

Но что будет, если он сделает ей больно?

– Лукас, посмотри мне в глаза и скажи, что ты не хочешь заниматься со мной любовью. Если скажешь, я уйду. Сегодня же.

– Ты же понимаешь, что я не смогу этого сказать, querida.

– Exactamente, – шепнула Клаудиа. – Зацелуй меня до потери чувств. Спаси от агонии, пожалуйста, Лукас.

Слегка прикусив пухлую губу, она смотрела на него горящими янтарными глазами, и он просто не сумел устоять. Сдавшись, он забыл обо всем, сосредоточившись лишь на том, что сейчас отчаянно нуждается в этой женщине, нуждается в том, чтобы опуститься с ней в бездну и взлететь на небеса, заходя за грань блаженства этого мира.

Жадно целуя и ни на секунду не отрываясь от сладких губ, Лукас стремительно отнес ее в спальню и лишь там поставил на густой пушистый ковер, чтобы сорвать с себя рубашку, давая ей возможность полюбоваться литым телом современного гладиатора.

Бронзовая кожа, крепкие, но не перекачанные мышцы воина…

Наблюдая, как он решительно расстегивает брюки, Клаудиа сглотнула и полностью сосредоточилась на показавшихся черных трусах. Закусив губу, она смотрела, как он невыносимо медленно стягивает брюки. Словно поиграть с ней решил. Принимая вызов, Клаудиа улыбнулась и потянулась за застежкой купальника, но не успела ее расстегнуть, как вдруг замерла: а понравится ли ему то, что он увидит? Она ведь об этом даже не подумала! Ладно, не важно, не стоит сейчас думать о других женщинах и его привычках. Нужно расслабиться и быть просто собой. И сделать так, чтобы он ни за что не пожалел, что решил заняться с ней любовью.

Собрав волю в кулак, Клаудиа расстегнула застежку и повела плечами, позволяя купальнику упасть на пол. Глубоко вдохнув, она посмотрела на Лукаса и, прочитав в его взгляде сводящее с ума желание, удовлетворенно выдохнула.

Пожирая ее глазами, Лукас одним движением скинул с себя оставшуюся одежду, гордо выставляя свое естество. И ему действительно было чем гордиться. Разумеется, ей особо не с чем было сравнивать, но на картинах мужские достоинства были куда меньше. Но она не сомневалась, что они отлично друг другу подойдут. Иначе и быть не может.

Взяв за подбородок, Лукас погладил ее по губам.

– Не будем торопиться, я должен быть уверен, что не причиню тебе боли.

– Не причинишь.

Лукас приник к ее губам, и она охотно ответила на жадный поцелуй, радуясь, что наконец-то одежда не мешает чувствовать его тело.

– Я хочу большего.

– Не торопись. – Он проложил влажную дорожку жарких поцелуев вниз по ее горлу и, добравшись до того места, где шея переходила в плечи, принялся покусывать и полизывать, посылая волны дрожи, что насквозь пронизывали ее тело. – Ты невероятна!