Патрульные машины 13-го и 14-го участков сосредоточились в нужных местах, чтобы регулировать движение и обеспечить свободный проезд прибывающим плдкрелпениям, которые двигались по заранее определенным маршрутам. Такие маршруты были разработаны для доступа людей и машин в любую часть города.

Тактические полицейские силы получили приказ принять меры в связи с неизбежным скоплением больших масс людей.

В воздух поднялся полицейский вертолет.

Бойцам отдела особых операций выдали специальное снаряжение: автоматы, ручные пулеметы, слезоточивый газ, снайперские винтовки с телескопическими прицелами, пуленепробиваемые жилеты, прожектора, переносные мегафоны. Большая часть оружия была 22 калибра — чтобы свести к минимуму опасность рикошетов и тем самым сократить потери полиции и возможных случайных прохожих.

Были развернуты подразделения "больших фургонов" (размером с обычный грузовик) и "малых фургонов" (величиной с микроавтобус). В них находилось множество оружия, спасательное снаряжение и специальные приборы. И в тех, и в других имелись ключи от решеток аварийных выходов метро, в больших были установлены генераторы.

За исключением немногих детективов в штатском, рассредоточенных в районе происшествия, все полицейские были в форме. В крупных и, естественно, сложных операциях детективов в штатском использовали редко; как правило, они держались на заднем плане. Вытащи они оружие, в суматохе их вполне могли принять за преступников.

Начальником операции, на которого возложили всю ответственность, был назначен командир районной полиции. Он был в чине помощника главного инспектора, и в его ведении находился весь юг Манхеттена, от Пятьдесят девятой улицы до Баттери. Штаб-квартира его размещалась в полицейской академии на Восточной двадцать первой улице — чуть больше десяти минут быстрой ходьбы от места происшествия. Однако начальник пешком не ходил. К месту происшествия он прибыл в неприметном четырехдверном автомобиле с шофером.

В конце концов в разгар операции к ней оказалось привлечено больше 700 полицейских.

Уэлкам

Опустив "томсон" к правой ноге, Джо Уэлкам выглянул в заднюю дверь. В туннеле было темно, он выглядел каким-то заброшенным. Призрачное зрелище напомнило ему карнавал, на котором он оказался как-то поздно ночью, когда все кончилось. Тишина его раздражала. Увидеть бы хоть летящий клочок бумаги, или одну из тех крыс, о которых рассказывал Лонгмен. Крысу можно было подстрелить. По крайней мере, какое-то занятие.

Он был часовым, которому нечего охранять, и это вызывало неприятный зуд. Когда они разрабатывали операцию, и Райдер определял миссию для каждого, он особо подчеркивал исключительную важность обеспечить безопасность тыла. Но все обернулось ужасной скучищей. Нельзя сказать, что в головной части вагона дело шло веселее, но там, по крайней мере, приходилось сторожить кучку впавших в панику трусов. Можно было хоть немного развлечься, дав по морде хитрожопому черному говнюку.

Теперь пассажиры вели себя как ангелы и практически не двигались. Лонгмену со Стивером оставалось только стоять и ждать. Ему больше бы понравилось, начни пассажиры что-то затевать. Не то, чтобы у них был какой-то шанс. Из них сделали бы отбивную, прежде чем они успели бы оторвать задницы от сидений на шесть дюймов. Стивер был для таких штучек просто создан. Лонгмен мог их перебить, а мог и не тронуть. Лонгмен считался мозговым центром операции, но он был занудой, и кроме того цветным. Стиверу храбрости было не занимать, но место мозгов у него занимало дерьмо.

Уэлкам покосился на девицу в сапогах и смешной шляпке. Совсем неплохо... Скрестив ноги, она чуть покачивала носком белого сапога. Джо скользнул взглядом по выставленному напоказ бедру, круглому и гладкому, обтянутому тонким чулком, не скрывавшим достоинств роскошного тела. А, может быть, она даже не подозревает об этом? Он позволил мысленно скользнуть вверх по линиям скрещенных ног прямо до самого главного миленького черного пушка у просвета приоткрытых губок. Хорошо бы до того, как все кончится, позабавиться с этой симпатичной сучкой! Джо, о чем ты думаешь, ты просто ненормальный!

Ненормальный? Он такое слышал много раз, так что вполне возможно, что это правда. Ну и что плохого в том, что он — ненормальный? Он жил так, как хотел, и получал от этого удовольствие. Ненормальный? Очень хорошо. Кто ещё мог бы подумать о баловстве с девчонкой во время налета с кушем в миллион долларов? Час спустя все они могут оказаться на том свете. Так о чем же думать парню перед смертью, как не о возможности перепихнуться — главной радости на свете?

Он снова глянул в сторону туннеля. Ничего. Несколько зеленых фонарей, несколько синих... скукотища. Чего Райдер так долго возится? Он сам всегда предпочитал управиться в два счета: сам начал, сам и кончил, ничего не ждешь и никаких осложнений.

Райдер... Он не испытывал особого восторга насчет Райдера, но две вещи следовало признать: тот был прекрасным организатором и — вне всяких сомнений — храбрости ему было не занимать. Но слишком уж он был хладнокровен. В Организации, где тоже речь шла о дисциплине, где никто не вспоминал такое старомодное понятие, как rispetto, уважение, по крайней мере, не были такими хладнокровными. Там все были грязными итальяшками, и всегда можно было знать, что у этих макаронников на уме. Когда итальяшка разъярен, он этого не скрывал. И не нужно было заглядывать в словарь, чтобы понять смысл сочных сицилийских ругательств. А Райдер никогда даже голоса не повышал.

Не то, чтобы ему так уж нравились итальяшки, иначе не менял бы он фамилию. Он вспомнил, как судья спрашивал, знает ли он, что Джозеф Уэлкам означает точный перевод имени Джузеппе Бенвенуто. Еще нужно было найти какого-то хитрожопого еврея, чтобы все это проделать. А ведь над ним смеялись практически со дня его рождения. Единственным, кто к нему хорошо относился, была мисс Линскомб, но это давно, ещё в школе, а потом и эта сучка от него отвернулась.

Мисс Линскомб, преподававшая в школе латынь, поставила ему на экзамене ноль. Это был настоящий анекдот. Джузеппе Бенвенуто с его латинским происхождением получил самую низкую оценку по латыни за всю историю школы. Ноль, гусиное яйцо. Но никто не знал, почему она так сделала. Однажды она оставила его после уроков, и у него возникли по этому поводу кое-какие соображения. Она позволила положить руку себе на грудь и стала целовать его, вовсю работая языком, но, когда он вошел в раж, расстегнул штаны и попытался сунуть член ей в руку, изобразила возмущение. Джузеппе! Как ты посмел! Немедленно застегнись! — и повернулась к нему спиной. Но он уже вскипел, схватил её за талию и прижался сзади. Она принялась отбиваться, но это привело к тому, что её упругая маленькая попка прижалась ещё плотнее, так что через тридцать секунд все было кончено. И все осталось на её платье.

Наказать его, не пускаясь в нежелательные объяснения, не было никакой возможности, так что она отомстила, поставив ноль по латыни. Его удивило, как хорошо он помнит эту невзрачную бледную девчонку-протестантку с маленькими торчащими грудями, кошмарными ногами и виляющим задом. Неожиданно ему пришло в голову, что не крути она так задом, ей удалось бы вырваться и избежать неприятностей. Может быть, единственной причиной, что она рассердилась и поставила ему ноль, стало то, что он все выплеснул на платье?