— Проходите, вас ждут.

Едва Аркушин переступил порог высокого кабинета, как случилось неожиданное: крупный, дородный Виталий Алексеевич легко поднялся с кресла, в несколько шагов пересек кабинет и, распаляясь на глазах, как танк, попер на своего «пресс-атташе».

В руке у и. о. губернатора была зажата свернутая в трубочку газета, каковой он и попытался отхлестать своего преданного сотрудника по бледным щекам…

— Вы чего, Виталий Алексеич?! — срывающимся от испуга голосом произнес Аркушин. — А-а-о… не надо… в чем, собственно, дело?..

Он даже чуть присел, как заяц, готовый уже дать стрекача. И в то же время выставил вперед согнутую в локте левую руку, защищаясь от ударов свернутой в трубку газеты.

Хлестнув пару-тройку раз газетой своего пиарщика, Воронин как-то неожиданно быстро успокоился.

— Помощнички, мать вашу! — процедил он сквозь зубы, усаживаясь обратно в массивное, как раз под стать его фигуре, губернаторское кресло. — Геннадий, я ведь тебя предупреждал! Ты мне намедни сам сказал: «О'кей, Виталий Алексеич, я держу областные СМИ в кулаке»… Ну и как тогда прикажешь это понимать?!

Аркушин сначала вытер платком выступившую на лбу обильную испарину, затем, присев на карточки, поднял с пола оброненную Ворониным скомканную газету.

— «Вечерний экспресс»? — пробормотал он под нос. Затем, чуть повысив голос, сказал: — Даже за сегодняшнее число? Странно… Откуда у вас эта… этот… листок, Виталий Алексеевич?

— Это ты у меня спрашиваешь? — бросив на своего сотрудника уничижительный взгляд, сердито произнес Воронин. — Значит, ты и сам пока еще ни хрена не в курсе… Хороший же у меня работает начальник департамента информации… последним все новости узнает!.. Откуда, откуда… Один из моих сотрудников только что принес мне показать! Эту газетенку уже на улицах города вовсю продают, кое-где даже в киосках торгуют… А мой пресс-атташе все еще не в курсе!..

Что-то промямлив, Аркушин развернул малость пожамканную, слегка надорванную четырехполосную газету «Вечерний экспресс» (это издание, финансируемое банкиром Ряшенцевым, поддерживаемое также мэрией, выходит пять раз в неделю, кроме субботы и воскресенья). Две полосы, включая передовую, были посвящены вчерашним бурным событиям вокруг Новомихайловского ТМК, а сами материалы, написанные журналистом Павлом Кормильциным в его обычной образной и хлесткой манере, были проиллюстрированы несколькими фотоснимками, заснятыми — скорее всего, самим Кормильциным — непосредственно на месте событий.

Сразу же в глаза бросилась набранная крупным шрифтом шапка передовой: «Титановая „губка“ — единственное оружие новомихайловского пролетариата?!» Здесь же был помещен фотоснимок группки комбинатовских «пролетариев», вооруженных вместо булыжников увесистыми брусками титановой губки…

На развороте еще одна большая статья, которой был предпослан весьма многозначительный и обидный для нынешней власти заголовок: «Вице-губернатор Воронин, действуя в сговоре с менеджментом РАО „ЕЭС“, намерен банкротировать титановый комбинат в интересах американского концерна ТМКА»…

«Черт бы его побрал, этого Кормильцина! — выругался про себя Аркушин, которого от всего этого бросило в жар. — Наш пострел везде поспел…

Весь тираж, скорее всего, — решил он, — был отпечатан в соседней губернии (если бы набирали эту дрянную газетенку в одной из местных типографий, Аркушину об этом немедленно бы доложили). Отпечатали за ночь и утро, а уже после обеда выбросили завезенный в Н-скую губернию тираж на уличные лотки и в киоски печати… За всем этим стоят серьезные люди и немалые деньги… И еще нужно признать, что и Паша Кормильцин, перу которого принадлежат самые острые материалы, прокрутился очень оперативно, успев в считаные часы жаляще отреагировать на совсем свежие события в Новомихайловске… »

— Вот как надо работать, Гена, — совсем уже успокоившись, заметил Воронин. — Учись у своих же коллег…

— Ничего, Виталий Алексеевич, — оскалив, как хорек, мелкие зубы, сказал Аркушин, — я этого Кормильцина и его газетенку так теперь прижму…

— Будешь делать только то, что в пределах твоей компетенции, — сказал Воронин. — Должно быть так: я командую «фас» и показываю пальцем, ты и твои присные рвете этого человека в клочья!..

— Сделаю все, как вы прикажете, — преданно покивал головой Аркушин. — Прикажете Кормильцина не трогать — не будем…

— Это другое дело. — Воронин удовлетворенно покивал головой. — Вы газетчики… вот и занимайтесь своим бумагомарательным бизнесом! Вот что нужно сделать, Геннадий, причем немедленно…

— Жду указаний, Виталий Алексеевич.

— Пошли немедленно людей, чтобы изъяли нераспроданную еще часть тиража! Но аккуратно, без скандалов и мордобоя… Да выкупите, сколько удастся, в конце концов!

— Будет сделано.

— С ответной реакцией спешить не будем, — продолжил Воронин. — Прижми только свою журналистскую братию, чтобы об этих кормильцинских… инсинуациях нигде не сообщалось… чтоб ни словечка на эту тему!

— Как прикажете, Виталий Алексеевич.

— И еще один важный момент… Гена, до меня дошли слухи, что в Н-ск приехали какие-то журналисты из Москвы. И что их вроде бы даже видели вчера в Новомихайловске…

— В мой департамент никто не обращался, — вновь бледнея, сказал Аркушин. — Откуда такая информация?

— Из серьезных источников, — мрачновато усмехнулся Воронин. — Снесись по данному вопросу с центурионовцами… желательно даже с самим Черняевым. Я не хочу, чтобы здесь, особенно в такое сложное время, бесконтрольно шлялись какие-то журналисты из Москвы и снимали тут все, что им только заблагорассудится! Так что задача, Геннадий, прежняя: все, что касается конфликта вокруг «титана», любая информация на эту тему… должна быть либо полностью закрыта для федеральных и столичных СМИ, либо дозированно вбрасываться через проплаченные нами «источники»…

Первый день недели для Виталия Черняева выдался столь же хлопотливым, что и для большинства других мало-мальски серьезных людей, участвующих нынче в местных политических и финансовых баталиях. Поэтому обедать глава фирмы «Центурион» отправился гораздо позднее, нежели обычно, — уже в шестом часу вечера.

Какой-то определенной точки, где он бы столовался на постоянной основе, не существовало: Черняев не терпел однообразия. К тому же в городе существовало с полдюжины заведений, славящихся приличной кухней. Ему нравилось бывать в разных местах вот еще по какой причине: Черняева откровенно забавляло то, как его внезапное появление в стенах того или иного частного ресторана или кафе заставляет малость напрячься, поволноваться владельцев этих точек… Многие из этих прощелыг, хотя бывший полковник милиции покинул свой пост главы ОБЭП, продолжают откровенно побаиваться Черняева и некоторых лично преданных тому людей, в прошлом также сотрудников милиции; они лебезят, прогибаются перед этим известным в здешних краях человеком, хотя Черняев в принципе ведет себя как обычный посетитель и всегда платит по счетам — что не может не тешить в какой-то мере его самолюбие…