Немецкий врач объяснил все очень точно: китайская медицина считает, что акупунктура лечит некую загадочную сущность – «жизненную энергию». Анестезиолог сравнил эту энергию со своего рода первобытным порывом, первоисточником всего сущего. А почему нет, в конце-то концов? Диана была рационалисткой и биологом по образованию, но сейчас могла принять все, что угодно: Люсьен выздоравливал, а факты – упрямая вещь. Немецкому врачу удалось воздействовать на физиологические механизмы на уровне, не доступном лекарствам и приемам западной медицины.

Диана продолжила чтение. Теперь ее интересовала география загадочных сил. Немец говорил о «горизонтах грунтовых вод» и о том, что у жизненной энергии внутри человеческого тела есть свои «ручейки»: меридианы, располагающиеся в соответствии с подземной топографией. Диана много часов изучала извилистые потоки и их пересечения.

Ее поразило, что энергия находилась одновременно внутри тела и вне его. Нужно было не только разогреть, успокоить, возбудить тот или другой меридиан, главная задача заключалась том, чтобы привести внутренний ток в равновесие с внешними силами. В конечном итоге иголки действовали как крошечные реле, настроенные на Вселенную и призванные привести организм человека в «соответствие» с гипотетической космической силой. Диана прервалась: эти понятия и эта терминология смущали ее, напоминали спиритуалистический жаргон и разглагольствования, которыми гуру всех мастей смущают заблудшие души. Но она не могла забыть светившиеся живым зеленым светом иголки, которыми было усеяно тело ее ребенка. В тот момент она сама думала о мостках и реле, настроенных на загадочные, непостижимые силы.

Диана погасила свет и задумалась. Книги по китайской медицине навели ее на одну-единствевную мысль: возможно, ее сын в силу своего происхождения более чувствителен к акупунктуре. Возможно, некий накопленный поколениями предков опыт позволил его организму быстрее отреагировать на процедуру. Но что она знает об атавизмах? Ее предположение – не более чем гипотеза. И гипотеза эта никоим образом не приближает ее к разгадке происхождения Люсьена.

Диана еще раз в мельчайших подробностях прокрутила в голове сеанс фон Кейна. В памяти всплыла одна его фраза. В ту тревожную ночь Диана не придала ей значения, но теперь слова немца обрели особый смысл. На прощание врач сказал: «Этот ребенок должен жить, понимаете?» У постели больного целитель говорит такие слова выражая решимость бороться до конца. Но фон Кейн мог иметь в виду, что Люсьен – по какой-то неизвестной Диане причине – должен выжить, во что бы то ни стало.

Немец говорил как человек, причастный тайне. Возможно, он знал нечто особое о происхождении Люсьена, так, во всяком случае, хотелось думать Диане. Или о какой-то его физиологической особенности. Или о предназначении, о миссии которую Люсьен призван будет исполнить, когда подрастет…

Диана снова начала придумывать абсурдные теории. Но она не могла забыть интонацию доктора. В его голосе она уловила предельное напряжение и скрытый страх, который он всеми силами пытался скрыть от нее во время сеанса. Этот врач что-то знал. Люсьен был необычным ребенком. Ланглуа тоже уловил это чутьем сыщика. Потому-то и интересовался так Люсьеном и его происхождением.

Что же, одна безумная идея стоит другой. Диана представила себе иную возможность.

У одного человека была причина спасти ребенка, но та же самая причина могла заставить другого человека убить… А что, если фон Кейна уничтожили именно за то, что он вывел малыша из комы?

Неужели Люсьену грозит опасность?

У Дианы перехватило дыхание.

А что, если угроза уже материализовалась?

И авария на бульваре не была случайностью?

Понедельник, 11 октября.

Диана огибала гору Валерьен в Сюрене.

Она проехала американское кладбище с белыми крестами, пересекла нависающие над Булонским лесом зеленые склоны. В районе моста Сен-Клу она ошиблась дорогой и теперь спускалась по улице Ба-Роже. Под дождем парижский пригород казался еще скучнее, проспекты и улицы выглядели серыми и унылыми.

Диана с головой погрузилась в расследование. За уик-энд ей удалось кое-что выяснить, но главное начиналось здесь и сейчас. Она миновала гранитный акведук, обогнула круглую площадь на въезде в квартал Бельведер и по правой стороне отыскала улицу Гамбетты, над которой проходила железная дорога. Вытянувшиеся в тесный ряд старые дома, похоже, стояли тут целую вечность.

Дом № 58 оказался трехэтажным кирпичным строением с черными железными балконами, грязным и обветшалым. Диана без труда припарковалась и вошла в подъезд: грязные почтовые ящики, выкрашенные в бурый цвет стены. Даже запах от стоявших под лестницей мусорных баков вписывался в общую картину – затхлый, прогорклый, он лучше всяких слов мог поведать историю этого жилища.

Свет не горел – и уже никогда не загорится. На самом верху заплесневелой картонки со списком жильцов Диана нашла нужную ей фамилию – она вытянула ее из Патрика Ланглуа, позвонив ему домой накануне вечером.

Ступени скрипели, рука липла к перилам. На Диане был сине-зеленый дождевик, поскрипывавший при каждом ее шаге. На плечах блестели дождевые капельки, что по непонятной причине успокаивало ее. Диана добралась до площадки третьего этажа и позвонила в левую дверь.

Реакции не последовало.

Она позвонила снова.

Прошла еще минута. Диана собралась уходить, но тут в квартире спустили воду.

Дверь наконец открылась.

На пороге стоял молодой человек в линялой бесформенной куртке с капюшоном. Лицо парня Диана различала с трудом, но заметила, что он моложе, чем ей помнилось. Лет тридцати, не больше, и ужасно тощий. В приоткрытую дверь тянуло анашой, она явно сломала парню кайф. Отсюда и шум спускаемой в унитазе воды.

– Вы Марк Вулович? – спросила Диана.

Лицо под капюшоном не дрогнуло. Затем раздался гнусавый голос:

– Что нужно?

Диана поправила очки. Подтверждались ее худшие предположения: водитель баловался не только коноплей.

– Меня зовут Диана Тиберж.

Мужчина не отреагировал, и она добавила:

– Знаете, кто я?

– Нет.

– В ночь аварии я была за рулем внедорожника.

Наступила минутная пауза. Впрочем, возможно, прошло всего несколько секунд – Диана слишком нервничала и ни в чем не была уверена.

– Входите, – наконец буркнул он.

Вдоль узкого коридора стояли стеллажи с дисками и видеокассетами, на полу в кухне лежал линолеум, мебель была дешевая, пластиковая.

Сквозь грязно-серые тюлевые занавески в помещение вливался тусклый свет. Раковина с водонагревателем была забита грязной посудой. В воздухе висел густой запах наркотиков. Диана заметила стул у приоткрытого окна и поспешила сесть, заскрипев плащом.