– Мы закончили диагностику двадцать минут назад.

– Есть какие-нибудь изменения? – с надеждой спрашиваю я.

– Простите, но никаких изменений.

Блин, это дерьмово. Я возвращаюсь обратно в палату Себа, но прежде чем войти внутрь, делаю два глубоких вдоха, чтобы успокоиться: видеть брата, неподвижно лежащего на больничной койке, ужасно. Каждый раз, когда я вхожу к нему, меня разрывает от двух желаний: трясти его до тех пор, пока он не откроет глаза, или крушить вещи в комнате, пока не упаду без сил. Но Сойер и без того страдает за всю семью. Ему нельзя видеть, как я теряю самообладание. Я здесь для того, чтобы немного разрядить обстановку, иначе горе поглотит нас.

Щелкнув челюстью и растянув губы в улыбке, я толкаю дверь.

– Мы пропустили горячее зрелище. Паш прислал мне видео, в котором Марго Данлоп и Дайан Фостер сцепились из-за Трихауза. Он встречался одновременно с обеими, но девчонки об этом не знали.

Сойер не поднимает головы от койки, на которой лежит Себ. Я бросаю свой рюкзак в угол и плюхаюсь в одно из пустых кресел.

– Иди прими душ и поешь, – говорю я брату. – У тебя такой измученный вид: еще чуть-чуть, и вас с Себом поменяют местами.

Сойер не шевелится. Я поднимаюсь из кресла и подхожу к нему. Он как будто не замечает моего присутствия. Тогда я пару раз щелкаю пальцами перед его лицом, и брат моргает.

– Что? – угрюмо спрашивает он.

– От тебя воняет, как от куска дерьма.

– И что?

– И то! Иди и прими душ. Себ, наверное, до сих пор в коме, потому что каждый раз, когда он приходит в себя и ощущает эту вонь, как из помойки, то решает, что лучше останется в своем прекрасном мире снов, где светит солнце и витает аромат гребаных роз.

– В жопу тебя! – Сойер складывает руки на груди и еще глубже сползает в кресле.

– Инцест меня не привлекает, малыш.

– О, а меня, значит, привлекает? – взрывается Сойер. – Ты это хочешь сказать? Что это наше наказание? – он тычет дрожащим пальцем на кровать.

Я отступаю назад, подняв руки вверх. О чем это он, черт побери?

– Спокойно, это была просто шутка.

Сойер и Себ уже почти год встречаются с одной и той же девушкой, что всегда вызывало много комментариев, потому что это странно, отклонение от общепринятых норм и, наверное, неправильно в чьих-то глазах. Но лично меня это мало заботит.

– Кто-то что-то сказал? – я оглядываюсь в поисках жертвы. Никого не должно интересовать, что мои братья делают со своими членами.

Сойер опускает руку на колени, потом наклоняется вперед и трет лицо ладонями. У мелкого изможденный вид: мешки под глазами, бледное, почти пепельного цвета лицо. Даже его бицепсы кажутся меньше, чем были неделю назад. Я не шутил, когда сказал, что он выглядит так, как будто ему нужна медицинская помощь.

– Я ходил на исповедь, – бубнит младший брат в ладони.

– Что? – Я в замешательстве. – Зачем? Мы же не католики.

Мама ходила в Объединенную баптистскую церковь Бэйвью, но папа перестал посещать службы сразу после ее смерти. Хотя он продолжает жертвовать им немалые суммы, как любой другой хороший бизнесмен. Местные жители очень серьезно относятся к церкви, так что, появившись на церковной скамье утром в воскресенье, можешь искупить все свои грехи за неделю.

– Знаю, но думал, что это может помочь.

Сойер, должно быть, совсем дошел до ручки, раз отправился в часовню и сознался во всех своих грехах в надежде, что какое-то высшее существо вернет нам Себа. Я сажусь на корточки и кладу руку на спинку его кресла.

– Значит, ты пошел исповедаться, признался чуваку в бумажном воротничке, что любишь извращенный секс, и он сказал тебе, что именно поэтому Себ оказался на больничной койке?

Сойер замирает на мгновение, а потом медленно кивает, по-прежнему закрывая ладонями лицо.

– По-моему, Бог работает по-другому. Полно людей, которые ходят в церковь и все равно умирают.

– Знаю. – Он трет глаза ладонями, все так же закрываясь от меня. Сойер явно расстроен чем-то еще, а не только тем, что сказал ему священник.

– Эй, – касаюсь я его плеча, но Сойер так и сидит, опустив глаза, – что случилось?

Он еле слышно что-то бормочет.

Я наклоняюсь ближе к нему.

– Что?

Сойер наконец поднимает голову. Взгляд поблек, голос звучит так же безжизненно.

– Лорен порвала со мной… с нами, – уныло говорит он.

– Хреново. – Но я не удивлен. За все время она ни разу не появилась в больнице. – Она позвонила тебе?

Брат усмехается.

– Написала. «Я больше не могу тебя видеть. Это слишком тяжело».

Первоклассно, что скажешь. Она никогда мне особо не нравилась, хоть я и старался относиться к ней с уважением ради близнецов. Но вслух я говорю другое:

– Мне жаль, бро.

– Да… Знаешь, сначала я переживал, как рассказать об этом Себу, а сейчас даже не знаю, представится ли мне вообще этот шанс.

– Он очнется, – говорю я с уверенностью, которой почти не чувствую. – И тогда вы найдете себе девочку погорячее Лорен, а ей останется корить себя за то, что она была такой дурой и бросила вас. И знаешь, что еще? Даже если ты уйдешь на пять минут, чтобы принять душ и съесть что-нибудь, не будет большой разницы, очнется ли Себ сейчас или через полчаса. К тому же, поменяйся вы местами, он не захотел бы, чтобы ты торчал здесь целыми сутками.

Сойер изучает мое лицо, как будто на нем написаны все ответы в мире. Но он удовлетворен тем, что увидел там, потому что коротко кивает мне и встает. Его немного шатает, как малыша Бэмби. Я вдруг вспоминаю сцену из прошлого, когда близнецам было пять, и они бегали по пляжу, спотыкаясь на каждом шагу, потому что их ноги были слишком большими для их тел. Но нельзя было протянуть им руку помощи, потому что эти двое всегда принимали поддержку только друг от друга.

– Иди. – Я легонько, но твердо подталкиваю брата в плечо. – Я буду здесь. Позволь своем старшему брату хоть раз сделать что-нибудь полезное.

– Если он очнется…

– Я задушу его подушкой. Что за хрень у тебя в голове? Конечно, я позову тебя. – Я снова толкаю Сойера, потом еще раз и так до тех пор, пока он не начинает шевелиться.

Жду, когда он исчезнет в ванной, и только потом сажусь. И тут же встаю: Сойер так много времени провел в этом кресле, что сиденье ввалилось в форме задницы моего братца. Качая головой, я беру другое кресло и придвигаю его к кровати Себа.

– Тебе уже пора очнуться. Ты заставляешь своего брата волноваться. Он изводит себя, целыми днями напролет сидя у твоей постели.

Себ остается неподвижным.

– А, черт! Может, там, где ты, даже лучше. – Я провожу рукой по волосам и откидываюсь на спинку. – Ты, наверное, гоняешь на крутых тачках, спишь с шикарными девушками, ешь вкусную еду, и никто не выносит тебе мозг. Помнишь, как мы раньше веселились всей семьей?