Мамита выплыла на крыльцо, пытаясь перехватить меня, ведь сто процентов надзирала в окошко. Коннор катил следом за мной на своем кресле, и я прямо чувствовала, что сверлил дыру в спине взглядом. Я распахнула дверцу и повернулась к родне.

— Говорю в самый, черт возьми, последний раз: я вас всех люблю больше жизни, но прекращайте лезть в мою жизнь! Все сразу и по любому поводу!

— Перлита, не смей сквернословить! — сделала грозное лицо мамита.

— Какого хрена, Перл! А ну стой! — зарычал братец. Ага, ему почему-то никто замечаний не делает.

Решительно захлопнув дверцу, я рванула с лужайки родителей, давая понять, что на этот раз настроена как никогда серьезно. И безнадежно констатируя, что вряд ли это сработает.

Отчаянно хотелось закрыться от всех в доме, долго-долго простоять под душем и упасть в постель, но где гарантия, что "вставший на кровавый след" Коннор не припрется выносить мне двери или мамита не подтянется выразить мне свое возмущение моим пренебрежением ее попытками сделать мне же хорошо. Разумно рассудив, что никто из них на людях устраивать сцен не станет, я поехала в участок. Ну и вообще, какие у меня шансы уснуть, а не пялиться на часы, гоняя в голове все сценарии развития нашего с Ричардом Смитом общения. Я и так на грани паники, как подумаю о перспективе остаться с ним наедине. Глупая Перла, ну кто так делает? Надо было где-то в баре ему встречу назначать. Да-да, в баре мы уже встречались. И чем все закончилось? А так уж я не хочу, чтобы все опять так же закончилось?

Что, блин?!

Конечно же не хочу! Я же не какая-то…

Мрачно кивнув помощнику, забурилась в свой кабинет и залилась первым делом кофе. После сразу же составила официальный запрос в офис клиники, где меня лечили, затребовав информацию о том, что они нашли в моей крови. Конечно, можно позвонить Майки и спросить, у него уже наверняка на руках все данные. Но общаться с этим шовинистическим придурком не было никакого желания, так что лучше уж сама.

Шум снаружи отвлек меня, и, выглянув из кабинета, я увидела Валентайна Оули с разбитой рожей и в наручниках, который орал благим матом, пока мой второй помощник — здоровенный детина Стюарт — волок его к обезьяннику. Младенец Иисус, опять это долбанное семейство Оули и их вечные пьяные разборки! Неплохие люди ведь, пока в завязке, но только приходит пособие, и понеслось: Валентайн уходит в штопор, Карми его поначалу тормозит, скандалит, потом они вместе пьют. А у миссис Оули “подшофе” просыпается неукротимой силы либидо, которым цепляет всех, кто не спрятался. Точнее цепляет, а то и пришибает кулачищами ее ревнивого не без повода супруга. И, естественно, это приводит его сюда, в офис шерифа, а затем и в камеру. А вот уже по сему факту у Кармы открывается дикая любовь к мужу, что готов за нее бить, калечить, сидеть в застенках и прочее, и начинается форменный цирк. Она воет, умоляет, орет, рыдает, требуя освободить своего единственного ненаглядного. И такое каждый месяц. Господи, грех так говорить, но хорошо, что ты им детей не дал. Хоть они через это не проходят.

Стюарт усадил на стул Оули, пристегнул, и призвал меня на помощь взглядом, кивнув на ввалившуюся следом “миссис катастрофу” с подбитым глазом и уже на пробу разминающуюся в воплях. Допив залпом кружку кофе, я вышла в это средоточие бедлама и пьяного буйства и раскаяний.

Разборки и оформление семейства дебоширов на этот раз затянулось часа на два. Валентайн зашел слишком далеко, и бедолага, которого избрала жертвой своего убийственного обаяния миссис Оули, угодил в больницу без сознания с черепно-мозговой. Да и сама Карма отправилась в соседнюю с мужем камеру, потому как, поняв, что на этот раз им не сойдет все с рук и ее лживые слезы и уверения исправиться не помогут, бросилась еще и на меня с кулаками.

Голова гудела уже адски.

Вернувшись в кабинет, я обнаружила, что пришел ответ из клиники.

А открыв письмо и пробежавшись глазами по тексту ответа, я обалдела, а потом пришла в ярость.

— Да вы там совсем что ли совесть потеряли? — рявкнула, утыкаясь в глазами в скупые строчки.

"Весьма сожалеем, шериф Сантос, но мы не можем предоставить сведения о свойствах, специфике и происхождении вещества, обнаруженного в вашей крови. Подобная информация недоступна как для гражданских лиц, так и для госслужащих вашего уровня допуска к материалам особой секретности".

Да вы… совсем, что ли?! Это, черт возьми, моя кровь! Меня травили! А вы мне… как овце какой-то — не суйся не свое дело?!

— Майк! Что за чертовщина творится в твоем округе? Почему мне отказываются предоставить результаты моих анализов? — без приветствия выпалила я, как только шериф Кроули ответил на мой звонок. — Я требую, слышишь, требую, чтобы мне немедленно направили информацию о составе вещества, найденного в моей крови! Требую, во-первых, как пострадавшая, а во-вторых, как представитель власти…

— Эй, эй, Сантос, сбавь обороты. Не уловлю, в чем проблема, — опешил от такого наезда коллега. — Кто и что отказывается тебе предоставлять?

— Умники из вашей окружной больницы, куда меня вчера отвез этот… Смит, — Чтоб ему икалось, этому наглецу с оттопыренной ширинкой.

— Погоди, не вешай трубку, я сейчас все улажу, — успокаивающе пробормотал Майк, судя по тихому писку набирающий номер той самой больницы. — Мартинс? Это Кроули, что там за ерунда с анализами пострадавшей Сантос? В смысле… как это… что ты такое говоришь?.. Какие секретные вещества… Да быть такого не может… Я же сам…

Стоп. Стоп, Майки…

Почему это такого не может быть? И какого такого? И что это вдруг с твоим голосом? И, на минуточку, “ты же сам” что именно?

Я не знаю, отчего вдруг мне вспомнилось, что еще в больнице, когда шериф Кроули приехал ко мне с опросом, он усиленно отводил взгляд и выглядел таким виноватым. Мне казалось, что он понимает, как облажался, не придя на встречу в оговоренное время. Но почему сейчас, в разговоре с доктором, он звучит таким растерянным и ошарашенным, как будто… Как будто он знал, что должно быть в тех анализах, но в них обнаружилось совсем не то.

Так, Перла, вдохни-выдохни, успокойся, возьми паузу и обдумай все как следует. И как следует вспомни, с чего началась ваша с Майком мягко говоря не самая умная затея ловить преступника на живца. То есть на тебя.

Телефон звякнул сигналом пришедшего сообщения.

“Сахарочек, только не говори, что ты забыла о нашем свидании”.

Черт!

Черт-черт-черт! Уже девять?

Посторонних незнакомых транспортных средств рядом с домом я не заметила. Выдохнув с облегчением — все-таки он не приехал раньше меня, и я успею хотя бы умыться — я как угорелая влетела на крыльцо, слепо нашаривая в сумочке ключи, и чуть не взвизгнула, когда услышала за спиной вкрадчивый голос:

— Сахарочек, не в обиду будь сказано, но выглядишь ты так, что тебя хочется умыть, накормить и в постельку уложить. И даже не для того, о чем ты сейчас подумала, а чтобы дать тебе как следует выспаться и отдохнуть.