В машине, пока мы добирались до моей дачи в тот вечер, когда я забрал ее из больницы, она рассказала мне кое-что о Вадиме. Сказала, что симпатичный молодой мужчина, но что у него отвратительный музыкальный вкус. Он часто вечерами слушает «гнусную попсу». Когда я спросил ее, за что его могли убить, она сразу же, нисколько не задумываясь, ответила, что «бабника могла убить только баба». Вот так грубо, без запинки, она и ответила. С презрением и даже отвращением. А что, если она бывала у него в гостях? Может, он как-то пригласил ее к себе, угостил вином, они поцеловались… Что мешало ему приударить за молоденькой хорошенькой пианисткой? Я спросил у нее об этом прямо в лоб.

— Да он — отстой! — Она отмахнулась от моего предположения и снова погрузилась в свои невеселые думы.

А ей в тот вечер действительно было о чем подумать. Она, сидя рядом со мной, такая уставшая, измученная, с больной головой, находилась примерно в таком же положении, как и ее возлюбленный преподаватель. Вот как могло такое случиться, что они оба оказались не в то время и явно не в том месте? Кто там, наверху, распорядился так, чтобы они, родственные души, музыканты, люди, явно не от мира сего, попали в наисложнейшую жизненную ситуацию? Словно им, живущим музыкой, оторванным от реальности, был преподан урок суровой жизни. Один вляпался в криминальную историю, открыв дверь квартиры, где убили человека. А другая оказалась свидетелем самого настоящего убийства девушки, которая сама, в свою очередь, чуть ее не убила!

Мое дело, которое заключалось в том, чтобы обезопасить Игоря Светлова, спрятать его до тех пор, пока не будет найден настоящий убийца Вадима Соболева, обросло новыми, еще более сложными задачами. Теперь, когда предположения Светловых о том, кто станет главным подозреваемым в деле об убийстве Соболева, оказались пророческими и когда ему теперь уже реально светил арест, я должен был помочь следствию найти убийцу Вадима. А поскольку Таня Туманова стала свидетелем убийства девушки по имени Оля, то мне следовало придумать, как помочь и ей, чтобы на нее, оставившую в той квартире, где было совершенно убийство, множество следов, не повесили это убийство. Я понимал, что ее вряд ли заподозрят, но я ведь и Кларе тогда не поверил, что следствие всерьез заинтересуется ролью ее брата в деле. Поэтому я решил перестраховаться и сделать все возможное, чтобы разрулить еще и эту ситуацию.

Учитывая, что Таня попросила меня не рассказывать Игорю о том, что она была в свадебном салоне, я и вовсе теперь уже не знал, просто запутался, кому что можно говорить, а кому что нет. Поэтому решил молча распутывать эти два клубка и действовать очень осторожно.

Но если в деле Соболева у меня был более-менее намечен план и я намерен был искать убийцу среди его любовниц, а также навестить на станции Полевая его невесту, у которой уж точно был стопроцентный мотив, замешанный на ревности и обмане, то с делом Тани все оказалось сложнее. Во-первых, обладая информацией об убийце девушки Оли, я не мог поделиться ею со следователем, который вел это дело, так, чтобы не назвать имя главной свидетельницы. Во-вторых, убийцей был полицейский, что также осложняло дело. Но так хотелось помочь этой девочке, что я решил незамедлительно действовать.

Однако я не был уверен, что труп уже обнаружен. Подниматься же в квартиру, где находился труп, я также не мог, потому что в случае, если меня привлекут к делу в качестве свидетеля, я не смогу объяснить, что я там делал. Кроме того, я не знал фамилию погибшей. Таня описала мне машину, на которой они приехали, и по номерам я планировал сначала узнать, кому она принадлежит, и попытаться выяснить личность убитой. К тому же это Таня решила, что убийца Оли — ее муж. А что, если это был совершенно другой человек?

Я вернулся домой вечером, продрогший и голодный. Я злился на себя за то, что и я в какой-то мере оказался в дурацком положении, согласившись вести два дела сразу. Но если первое сулило мне хотя бы приличный гонорар, да и Кларе хотелось помочь, то влезая в опасное расследование, подкинутое мне Таней, я мог рассчитывать лишь на головную боль и потраченные напрасно силы. Единственное, что меня бы утешило в случае, если бы мне действительно удалось найти и доказать вину человека, словесный портрет которого мне составила моя пианистка, так это сознание того, что я совершил доброе дело и виновный понесет наказание. Что ж, это меня вполне бы устроило.

За ужином я рассказал жене эти две истории, надеясь услышать от нее какой-нибудь вразумительный комментарий.

— Да уж, два дела, и оба трудные. И хотя твои подопечные все еще на свободе, им грозит реальная опасность, — задумчиво сказала Лена, ставя передо мной большой бокал с чаем. — Если бы ты мне позволил, я бы тебе помогла.

— Хочешь побеседовать с любовницей Вадима, Анжеликой?

— Ну да. Все-таки женщины друг друга лучше поймут.

— Ты думаешь, что убийца Вадима — одна из его женщин?

— Здесь два варианта: либо женщина, решившая ему за что-то там отомстить, либо человек, которого он кинул на крупную сумму, позволившую ему купить эту квартиру, которая всему его окружению просто глаза царапает. Ведь откуда-то он взял эти деньги. Когда он купил эту квартиру?

— В апреле прошлого года. — И тут я вспомнил, что Ракитин обещал мне скинуть фамилию продавца.

— Постой, взгляну. — Я открыл телефон. Действительно, вот она, эсэмэска от Валентина Ракитина. — Ничего себе!

— Что-нибудь интересное?

— Не то слово! Фамилия соседки Лары, которая так щедро делилась со мной информацией о Вадиме, Михалева. Точнее, она — Лариса Ивановна Михалева-Гуркина! Интересно, Ракитин обратил на это внимание или нет? Слушай, думаю, что нет, иначе он позвонил бы мне, я его знаю. А вот мне просто необходимо с ней встретиться прямо сейчас. Я должен узнать, в каких родственных отношениях были Лара Михалева и Екатерина Михалева-Гуркина. Судя по отчеству, они могут быть сестрами. А это значит…

— А это значит, что вполне возможно, что Лара имеет прямое отношение к убийству. Хотя…

— Да, конечно!

— Да подожди ты, Ефим! Успокойся. Сначала хорошенько обдумай, о чем будешь с ней говорить. Смотри, предположим, это она убила Вадима. Но тогда зачем ей было лезть тебе на глаза? Ты сказал, что она как раз вернулась из Питера, где была у сестры. Вот там и оставалась бы, если бы, к примеру, заказала Вадима. Нет, может, все действительно складывается против нее, но я бы не советовала тебе ехать к ней сейчас, так поздно. Еще наломаешь дров!

— А если я опоздаю, то ее вызовет к себе на допрос Ракитин и все испортит!

— Тоже правильно. Тогда поезжай. Хорошо, что не успел выпить свою рюмку коньяку на ночь.

Я был уже почти одет, когда в дверь позвонили. Почему-то я сразу подумал о Кларе. Это она, нервная, испуганная, озабоченная проблемами брата, могла приехать ко мне почти ночью, чтобы попытаться вытащить у меня какую-нибудь свежую информацию по делу Вадима Соболева. И я был чрезвычайно удивлен, когда увидел на пороге одного моего старинного приятеля, человека, с которым у меня всегда были сложные отношения, но которому я тем не менее всегда симпатизировал, — Германа Александровича Шитова. Прокурора. По молодости мы с ним, бывало, работали вместе, пили водочку, как водится, но потом он как-то быстро начал подниматься по служебной лестнице, мне же, в силу определенных причин, пришлось уволиться и заняться частным сыском. Он отлично знал, чем я занимаюсь, и время от времени направлял ко мне своих друзей и знакомых, рекомендуя меня как профессионального решалу. Его степень доверия ко мне была высока, и я это ценил. И вот теперь он явился сам. Я, честно говоря, немного растерялся.