— Все будет хорошо, — произнес Райвер.

Она почувствовала, как он напрягся, и поняла, что что-то изменилось.

Морган боялась дышать. И двигаться. Возможно, Райвер ничего не замечал. А если и заметил, то не понял, на что смотрит. В конце концов, на плите были только имя и дата.

— Морган? — позвал он и сильнее сжал пальцами ее плечи.

— Да?

— На что я смотрю?

Она на мгновение зажмурилась, потом заставила себя сесть прямо. Настал момент, которого она избегала десять лет. Взрыв в бальном зале привел их прямо к мрачной тайне.

— Доун, — прочел он, когда она не сразу ответила. — Я помню, ты говорила, что тебе нравится это имя. Ты хотела так назвать нашу дочь. Это имя твоей бабушки?

— Моей прабабушки, — ответила она.

Посмотрев на Райвера, она увидела, как он резко изменился. Каждая клеточка его тела напряглась, он стиснул зубы, пристально глядя на надгробную плиту Доун. В голове Морган кружились тысячи мыслей, она не могла придумать, с чего начать разговор.

Райвер убрал руки от ее плеч, и она сразу почувствовала холод. Морган выпрямилась, желая получить его поддержку сейчас, когда она требовалась ей сильнее всего. Он все еще не смотрел на нее. Она не сомневалась: ничто, даже крики и сирены на расстоянии, не отвлечет его внимание от маленького надгробия.

— Рассказывай!

По лицу Морган текли слезы, когда она начала рассказывать ему об их дочери.

— Здесь мой отец закопал урну с прахом моей дочери. Нашей дочери.

— У нас была дочь, — утвердительно произнес Райвер.

— Да. Я узнала о том, что беременна, через несколько недель после нашей свадьбы, когда вернулась в кампус. Я так долго отрицала очевидное, что никому ничего не говорила. Я была обижена и растеряна после того, что произошло. Я думала, у меня все еще есть время, чтобы во всем разобраться, а потом у меня начались осложнения. Было слишком рано для родов, но у врачей не оставалось выбора.

Она не хотела углубляться в детали о том, как заболела и как рисковала жизнью. Не сейчас. Может быть, позже, когда первоначальный шок закончится, Райвер поймет, через что она прошла.

— Врачи очень старались, но я потеряла ее через несколько часов после рождения. Они отправили ее в отделение интенсивной терапии сразу после родов, и мне не удалось даже ее обнять.

— Мы оба за нее в ответе, — холодно произнес он.

Это был ответ, которого она боялась. Его слова напоминали прикосновение наждачной бумаги к открытой ране.

— Как ты могла скрывать ее от меня, Морган?

— А что мне было делать после всего, что произошло между нами? Я даже не знала, с чего начать. Я так сердилась на тебя тогда. Я думала, ты вымогал деньги у моего отца и бросил меня. Хотя ты не знал о ребенке, я обвиняла тебя в предательстве и решила во всем разобраться самостоятельно.

— Я не предавал тебя.

— Я знаю это сейчас, но тогда я не находила себе места. Моя жизнь пошла кувырком. Мне было страшно и обидно, и я не знала, что делать. А потом, когда потеряла Доун, я подумала, что, может быть, лучше ничего тебе не говорить. Зачем тебе знать, что у нас была дочь, если она умерла? Я знаю, что поступила неправильно, и мне жаль.

— А сейчас? — спросил Райвер, наконец поворачиваясь к ней лицом и смотря на нее холодным и суровым взглядом. — Я понимаю, десять лет назад мы расстались. А что теперь? После того, как ты узнала правду о деньгах и о том, что сделал твой отец? После того, как мы занимались любовью? Мы были наедине и говорили о нашей жизни. У тебя был миллион шансов обо всем рассказать мне за прошедшие несколько месяцев.

— Я знаю. Поверь, я долго терзалась. Я много раз хотела во всем тебе признаться, но не могла подобрать слов. Чем дольше я откладывала этот разговор, тем сложнее мне становилось. Доун уже мертва. Когда я поняла, что чувствую к тебе… Я не знала, как… Я решила, что ты меня возненавидишь.

Морган едва не призналась Райверу в любви. Она не хотела портить признанием этот момент. Не хватало еще, чтобы он обвинил ее в манипулировании его эмоциями.

— А если бы ребенок не родился раньше срока и все было хорошо, ты бы рассказала мне о ней? Или ты отдала бы ее в приют, оставив меня в неведении? Или мне пришлось бы случайно встретиться со своим ребенком, пока ты играла бы с ним здесь на заднем дворе?

— Конечно, я бы сказала тебе, — ответила она, не веря, что произносит эти слова вслух.

— Доун Стил, — прочел он имя своей дочери на надгробной плите. — Ты даже не дала ей мою фамилию. Ты спрятала ее в этом темном углу двора, как и остальные семейные секреты. Словно меня и ее никогда не было.

— Райвер, я…

— Перестань. — Райвер отвернулся от нее и взглянул на хаос, разворачивающийся вокруг них. По всему поместью были полицейские и пожарные, красные мигалки машин освещали небо. Он смотрел на все беспристрастно, словно это были не последствия теракта, а долгожданное отвлечение от драмы его жизни.

Он не смотрел на Морган, и она не винила его за это. Она отчаянно пыталась достучаться до Райвера и объяснить, через что она прошла, но он не будет ее слушать.

— Похоже, кого-то задержали, — наконец сказал он.

Морган проследила за его взглядом и увидела пожилого мужчину, лежащего лицом вниз на траве. Рядом с ним был Харли Далтон. Полицейский надевал на мужчину наручники. На злоумышленнике была униформа официанта.

Райвер встал:

— Итак, у них здесь все под контролем. Теперь ты в безопасности.

— Ты уезжаешь? — спросила Морган и почувствовала, что сердце вот-вот выскочит у нее из груди.

Он кивнул и ответил:

— По-моему, так будет лучше.

Морган сидела, беспомощно наблюдая, как мужчина, которого она любила больше жизни и которого обидела, шагает по лужайке и стремительно уходит из ее жизни. И боялась, что он никогда не вернется.

Теперь она знала, что он чувствовал десять лет назад.

Морган разложила свою одежду на кровати. После того как жильцам новых домов вручали ключи, она обычно оставалась в Чарльстоне, чтобы навестить друзей и отдохнуть. Ей надо было почаще видеться с Ноланами и благодарить судьбу за то, что они не пострадали от взрыва. У нее появился шанс пообщаться с ними. Но в этом году по понятным причинам она торопилась вернуться в округ Колумбия. Кое-кто назвал бы это бегством. Она предпочитала думать, что просто возвращается к обычной жизни.

Хотя ее жизнь обычной не назовешь.

У обычных людей на вечеринках не появляются злоумышленники со взрывчаткой. Полицейские уже давно уехали, но пластиковый брезент по-прежнему закрывает зияющую дыру в бальном зале, а полицейская лента отделяет зал от остальной части дома. К счастью, пожар был вовремя локализован, и остальная часть дома не пострадала, но это напоминание о взрыве и обо всем, что последовало за ним, осталось.