— Но зачем? Почему? Для чего он хотел меня отравить?

— У тебя сколько комнат? Четыре. А в каком городе ты живешь, в каком районе? А ты знаешь, сколько стоит твоя квартира? Квартира, между прочим, в которой прописана и живешь ты одна. И на тебя одну эту квартира приватизирована. А откуда приехал твой муж? Из деревни. И сразу, с ходу, женился на дочке покойного профессора, получившего еще в советское время огромную квартиру в самом центре большого города. И ты, дура набитая, еще что-то спрашиваешь?

— Это неправда! НЕПРАВДА! — она села прямо на пол — потому, что пол начал уходить прямо из-под ее ног, и так, наивно, она пыталась его удержать, — это неправда!

— Тогда почему, как ты думаешь, он все это время тебе звонил?

— Он скучал. Тосковал. Он за мной соскучился! Он сам говорил раньше, что не может без меня жить.

— Неужели? Тогда, как ты думаешь, зачем я здесь?

— Тебя вообще нет! Ты просто плод моего воображения.

— Тогда так. Завтра едешь с утра на метро на станцию Парк Победы. Выходишь на шоссе, и идешь по правой стороне. Через некоторое расстояние ты без труда отыщешь аптеку. В саму аптеку не заходи, а затаись где-то поблизости. Ровно в полдень ты увидишь кое-что интересное. Да, и не забудь свой телефон на вибрацию поставить, когда будешь следить.

— Я не понимаю…

— И ради Бога, до завтрашнего дня не вздумай никому звонить! Иначе тебе не поможет никакой ангел-хранитель. И помни: веди себя тихо, никак не выдавай свое присутствие. Все сама увидишь.

Зажмурившись, она изо всех сил затрясла головой. А когда раскрыла глаза, на столике уже никого не было. На следующее утро шел дождь. И несмотря на нудный осенний дождь, она без труда спряталась за углом жилого дома, откуда хорошо просматривались двери аптеки.

Ровно без пяти минут двенадцать появился ее муж. Он был весел, уверен в себе и выглядел так хорошо, что у нее защемило сердце. При виде его обтянутых кожаной курткой, красивых широких плеч у нее судорогой сжало горло, и затрусились колени. Так бывало почти всегда, стоило даже в отдалении заметить похожую на него мужскую фигуру. Иногда она принимала за него совершенно не похожих людей. И всегда у нее щипало в глазах, и сводило горло.

Но в этот раз действительно был он. Остановившись возле аптеки, он достало айфон, который она подарила ему на день рождения, и набрал номер. Девиц а появилась через 5 минут: молодая, красивая, худощавая, ярко-красные рыжие волосы. Они обменялись смачным эротическим поцелуем, и девица протянула ему какой-то пузырек. После этого девица быстро скрылась в дверях аптеки. Когда муж отошел от аптеки где-то на квартал, завибрировал ее мобильник. Послушавшись ангела, она предусмотрительно отключила звук. Потом, через время, пришла смс-ка: «давай обязательно встретимся сегодня».

Она заплакала. С глазами, опухшими от слез, она положила несколько веточек чахлой зелени на место в парке под большим камнем — известную только ей могилу. Плача, она поцеловала веточки («спасибо, спасибо!»), и так ушла прочь.

Жалкий тощий котенок, тощий от голода и смертельно замерзший, бросился ей под ноги, едва она приблизилась к подъезду. В подъезд, оснащенный самым современным домофоном, он никак не мог попасть, даже ради крохотного кусочка тепла. Она подхватила его на руки, прижала к себе и понесла домой, в квартиру. Открывая ключом дверь, пропустила котенка вперед:

— Ангел, заходи!

Серебристый, длинный, холодный. Издали похож на презерватив. Или на сигареты, которые я когда-то курила. До того, как стала красивой.

Дорогой, холодный, достойный. Новый, суперсовременный поезд «Хюндай» сообщением Киев-Донецк, который через три часа привезет меня в рай.

Когда-то я не ездила на таких поездах. Когда-то их не было даже в фантастических романах. Когда-то в сумке у меня не лежал ноутбук, я курила сигареты и носила дешевые джинсы. Волосы мои были подстрижены коротко и окрашены в черный цвет, а душа моя была как небо светла. Светла как ясный солнечный день, поражающий надеждой и небесной ляпис-лазурью.

Теперь мои волосы светлы и длинны, а душа темна, как арктическая полночь. Я давно не помню, что такое солнечный свет, зато прекрасно знаю, что такое знойная страсть, превращающая душу в горсточку раскаленного пепла. Я знаю, как кричат в экстазе от самых сладостных в мире мук — мук темной бездны обжигающей кислотой страсти, когда прикосновения словно заживо сдирают твою кожу, а все тело наполняет вязкая сладостная глубина.

Светлы мои волосы, темна моя душа, холоден поезд, который привезет меня к цели. К сексу. К исступлению. К забвению. К животной страсти. К тайне. К любовнику.

Мороз, наверное, минус десять, и не перроне — совсем не много людей. Обжигающие снежинки падают на запотевшее стекло, оставляя расплывчатые разводы. Люди не любят ездить зимой. Зимой хочется прибиться поближе к человеческому теплу и затаиться в нем до весны. Зимой никто не любит дорогу.

Но в моем случае дорога — это тепло. В Киеве минус 10, я сажусь в скоростной поезд, и от жара, сокрытого в глубинах меня, начинает полыхать все тело, увлажняя руки и лицо раскаленным июльским потом. В Киеве минус 10, я сажусь в скоростной поезд и себя уже не помню от этой невыносимой жары.

В уютном вагоне тепло. Людей мало. Все пассажиры — молодые люди с самыми современными средствами связи. Исключительно деловой мир. Эти люди готовы к жизни, они будут драться за жизнь, и, щелкая крышкой сверхскоростного ноутбука, они станут думать, что вот так, с легкостью, покорят мир. Может быть. Может быть, именно для них придуман скоростной поезд. Их в конце этой скорости ждет карьерный рост и деньги. Меня — секс.

Я опускаюсь в мягкое кресло, снимаю шубу, даю себе клятву за все время пути не раскрывать ноутбук, и прижимаюсь раскаленным лбом к оконному стеклу. В сумерках снежинки ускорили свой танец. Начинается вьюга. Это настоящий белый вальс…. Свадебный? Какая глупость! Свадьбы никогда не будет, как не будет и вальса. Поцелуев, скорей всего, тоже. Останется только секс.

Начинается вьюга, но в ней нет никакого значения! Что такое вьюга по сравнению с тем, что у меня внутри?

Скоростной поезд — это несколько часов. Несколько часов — это миллиард незабываемых минут наедине с тем, кого я как занозу (или заразу) вот уже столько времени ношу в своем сердце. Заноза (или зараза) ноет постоянно. А для встреч есть всего лишь несколько часов, меньше суток. Надо экономить время. Бешено экономить время, или спокойно ждать, когда в этом вихре скорости оно дотла сожжет меня.

Несколько часов, вырванных у судьбы в дорогом донецком отеле. Я мчусь из Киева, мой любовник — из Нью-Йорка, с заездом в Новосибирск. Расстояния, которые преодолевает он, ничто по сравнению с крошечными моими расстояниями. Мои дороги — всего лишь маленькие морщинки. Его — глубокие борозды, в потаенных глубинах лица. Он с легкостью перемещается по всему миру, прилетая к местам назначения из этих точек. И где-то на пути пересечения всех этих точек нахожусь я.