Горята просто сиял, рассказывая мне о своих разговорах с местными и арабскими купцами.

— Нет, ты послушай! Я лишь чиркнул зажигалкой для показу, а мне уже предложили купить всю партию, не торгуясь. — Он осклабился во всю ширь своего лица. — Представляешь! Какой-то дрищь, худющий и черный как бес, так и говорит, мол называй любую цену, возьму все что есть.

Как бы не был я в тот момент озабочен другими проблемами, я все же строго зыркнул на партнера.

— Надеюсь, ты не назвал цену⁈

— Да нет, конечно! — Расплылся в довольной усмешке Горята. — Что я первый день торгую что ль! Сказал, мне потолковать с товарищами надоть.

— Это верно! — На автомате кивнул я ему тогда. — Потолковать надо!

Кивнул, и тут меня осенило.

«Ты дурак совсем что ли⁈ Ты же писал Турслану о своем проекте⁈ Писал! Он Батыю и Сартаку о нем рассказал⁈ Рассказал! Вот они все и ждут, что ты на деле можешь показать! Оттого и Турслан не принимает, оттого и свобода тебе дана в отличие от сидящих под домашним арестом князей! Мол давай показывай, что там у тебя есть, а мы посмотрим. Не убедишь, тогда уж не обессудь…! Будет тебе и тюрьма, и палач с дыбою!»

Раскидав все по полочкам, я воспрянул духом. Понимание проблемы уже половина решения.

«Так чего же они от меня ждут⁈ — Я мысленно озадачил себя вопросом и сам же на него ответил. — В первую очередь, доказательств того, что я смогу создать такой поток товара, какой обещал! Как это сделать⁈ Распродать все по-быстрому, уплатить налоги и поклониться хану, мол видишь сколько ты получил, а это всего лишь с одного каравана. В следующем году придет уже два, а потом три, и с каждым годом будет все больше и больше!»

Подумав как следует, я решил, что этого явно будет недостаточно.

«Нет! Деньги хана не впечатлят и ни в чем не убедят, а вот товар мой мгновенно растечется по караванным дорогам, и в степи его даже не заметят. Мне это не подходит! Мне надо подкрепит свои рассказы о будущем товаропотоке по Волге чем-то более реальным, чем мешочек с золотом. Иначе получится, что я опять с одними обещаниями приехал, а не исполненные обещания раздражают, это я по себе знаю! Поэтому надо придумать что-то другое! Надо произвести впечатление!»

Горята все рассказывал и рассказывал, а я уже не слушал. Последняя мысль словно приоткрыла мне путь к решению.

«Нужно не просто продать товар, а представить его так, чтобы о караване из Твери каждая собака в этом городе знала. Чтобы пошел ажиотаж, чтобы потекли слухи, и не осталось в Золотом сарае человека, не мечтающего если не купить, то хотя бы посмотреть на удивительные товары из Руси. — На этом я уже не смог сдержать довольной улыбки. — Слухи дойдут до ушей хана и Сартака, и это лучше всяких слов убедит их в том, что мои обещания были не пустой болтовней. И вот тогда они точно захотят поговорить со мной, а для меня в нынешней ситуации это уже победа, потому как для личного контакта у меня припасены еще кое-какие доводы, кои не оставят их равнодушными».

Наметив для себя генеральную линию, я прервал все еще рассказывающего Горяту.

— Постой! Никакой оптовой продажи не будет! Будем торговать в розницу и как на Тверской ярмарке, с торговыми рядами, зазывалами и представлением товара.

— Зачем нам это⁈ — Горята искренне удивился. — Сдадим все по-быстрому! Потеряем самую малость! Навара и так за глаза!

К тому моменту я уже все продумал, и на моих губах появилась уверенная улыбка. Рассказать младшему Нездиничу истинную подоплеку своего решения я посчитал лишним, а ответил проще и понятнее.

— А куда нам спешить⁈ Нас отсюда все равно не выпустят, пока Батый добро не даст, а он сюда раньше осени не приедет. Так что не будем разбрасываться попусту, как известно, копейка рубль бережет!

Поговорки такой еще не существует, и я сказал ее буквально на автомате, но сразу увидел, что новгородцу она понравилась. Он мысленно повторил ее про себя и довольно осклабился.

— Вот умеешь ты красиво сказать, Фрязин! Копейка рубль бережет! Надоть запомнить!

Чуть склонив голову, Горята нацелил на меня свой проницательный взгляд.

— Ладно, раз говоришь торговать в розницу, то будем в розницу. Я твоей купеческой жилке доверяю, она нас ни разу еще не подводила. Тока вот для такого дела торговые места нужны, и много.

Тут он был прав, но на ум мне сразу пришла круглая морда моего недавнего гостя, и созрело здравое решение.

«Главному таможеннику столицы я вчера запустил деньжат не слабо, пусть-ка он отработает полученный бакшиш».

Мои воспоминания внезапно вновь нарушает вздорная кобыла. Ничуть не церемонясь, она взбрыкивает задними ногами, да так, что я чуть не вылетаю из седла. Едущие рядом монгольские воины издевательски заржали, а Турслан повернул ко мне свое морщинистое лицо.

Его рот растянулся в подобии улыбки.

— Вижу, за прошедшие пятнадцать лет ты так и не научился держаться в седле.

Мне до боли захотелось сказать ему пару «добрых» слов в ответ, но я сдерживаю себя. Я не забыл, что этот старый монгол любит своеобразно пошутить, но терпеть не может иронии в свой адрес

«Черт с вами, веселитесь! — Мрачно окрысился я про себя. — Мы, русские, терпеть умеем, но не сомневайтесь, будет и на нашей улице праздник!»

Мое упертое спокойствие понятно. Кобыла, смех, шутки — это все мелочь, главное в том, что первый раунд остался за мной! Тут сомнений нет, потому как сейчас мы едем в степную ставку Батыя. Я даже слышал, что по рынкам Сарая прошел слух, будто хан специально сменил маршрут своего кочевья, дабы завернуть поближе к столице. Может так, а может и нет, только вот день назад меня вызвал к себе Турслан Хаши и объявил, что всемонгольский ака' и Великий ван улуса Джучи — Батый — призывает меня к себе. Приказал собираться и с утра быть готовым к дороге, жестко и строго, словно бы не было никогда между нами особых отношений и не я вытащил его раненого из горящей Рязани.

Я, как и положено, земным поклоном поблагодарил Батыя за милость, сказал, что готов ехать в любой момент, и уже в дверях стоял, когда Турслан между делом