Я больше не владел своим телом. В падении паника возродилась в полной силе, изгнав из меня разум, оставив лишь звериный ужас. Сейчас я ударюсь оземь…

Но…

Что-то сомкнулось вокруг моего живота. Я дернулся, извернулся и увидел, что связан, обвит толстыми веревками. Попался в сеть!

Сколько я ни бился, все тщетно. Извиваясь, я лишь туже затягивал на себе веревки силков. А те, впиваясь, жгли тело живым огнем, пока я не замяукал от боли и ужаса.

Державшие меня веревки составляли часть паутины. С трудом прояснив мысли, заменив бессмысленный страх человеческим разумением, я распознал сходство обвивших меня тенет с нитями маленьких, усеянных росинками кружевных сетей, какие видишь ранним утром в саду или в поле.

Какая тварь могла свить паутину, способную удержать бьющегося, вырывающегося пардуса? Озноб от этой мысли остудил пыл борьбы и позволил сознанию Кетана взять верх.

Никто из наших людей не рисковал забираться далеко в лес, тем более в холмы за лесом. Мы знали о тех запретных землях понаслышке, по горстке историй и впечатлений. Почти все сходились в одном: там можно увидеть и повстречать множество странных существ. И мало кто из них рад был моим сородичам – разве что как обеду.

Паутина, которую я, сражаясь, намотал на себя, притянула меня к высокому осколку скалы. Сейчас, при свете дня, я различил на ней резьбу – глубокую, но так стертую временем, что трудно было понять, что изображают изгибы линий.

Второй такой же каменный столб стоял в нескольких шагах от меня, и между ними двумя натянута была паутина. Лопнувшие нити, завиваясь, примотали меня к колонне. На вид они были тонки и хрупки, но я на себе испытал их прочность.

Овладев собой, я уже не дергался, а разглядывал ловушку и теперь ощутил кое-что еще.

То же чувство, которое подсказало мне, что в Звездной башне нет зла, что ее волшебное ограждение служит преградой для Тени, здесь говорило обратное. От колонны несло холодным, смертным ознобом, превращавшим сердце и мозг в куски льда. Эти миазмы зла окутывали и засасывали меня, как ядовитая трясина.

Поначалу зло казалось бесплотным и безликим. Но мало-помалу оно сгущалось, становилось почти осязаемым.

И я предчувствовал, что скоро столкнусь с ним – с этим существом.

Тело мое сотрясала неудержимая дрожь. Даже под меховой шкурой я казался себе нагим перед изловившей меня ледяной темной тварью. И сделать я ничего не мог, оставалось только бессильно ждать…

Движение!

Я вывернул голову, силясь разглядеть то, что уловил уголком глаза. Не без труда, но сумел окинуть взглядом более широкую картину.

Колонны моей тюрьмы сзади были подперты грудами валунов. Нет, не валунов! Камни, хотя и истертые временем, носили следы тщательной обработки. Здесь когда-то стояло здание, а колонны охраняли вход в него.

Теперь древние плиты лежали грудой. Трещины заполнила земля, но ни травинки не пробивалось в ней. Да и вблизи руин ничего не росло. А посреди груды камней зияла темная дыра.

И в ней снова что-то шевельнулось. Я наконец увидел источник зла. Там затаился тот, кто свил эту сеть, и я чувствовал исходящую от него алчную радость. Добыча!

Из дыры натужными рывками выдвинулась суставчатая лапа. Коготь на конце ее вполне мог порвать мое мохнатое горло. И на пластинах ее панциря, чем-то напоминающих панцири насекомых, пучками росли грубые сероватые волосы.

Коготь зацепил одну из нитей, устоявшую перед моими отчаянными судорогами и все еще тянувшуюся к колонне, и с силой встряхнул ее. Должно быть, дрожь паутины убедила охотника, что в ловушку попалось что-то живое.

Когтистая лапа тут же втянулась обратно в дыру. Впрочем, я понимал, что это лишь краткая передышка. От неловкого поворота головы у меня ныла шея. Но я должен был увидеть, кто покажется из логова.

Присмотревшись, я понял, что в дыре не совсем черно. В ней горели, хотя и тускло, желтые точки – я насчитал восемь огоньков в два ряда. Глаза! Глаза вглядывались в меня, проверяя, надежно ли схвачена жертва.

Шаги убегающих зверей затихли вдали. Минуту я висел в полной тишине – в ожидании. Затем из норы вновь показалась лапа – и за ней вторая! Кроме них, я видел только глаза, сама же тварь скрывалась в глубине логова.

Вопль! Но кричал не я. Полный яростного вызова крик вырвался не из моей глотки. В моем узком поле зрения возникло, плавно перетекая, мохнатое тело. Одним прыжком оно перелетело – не в дыру, в которую при первом звуке втянулись лапы, а на груду камней, под которыми затаился враг.

Снежный кот! Таких больших я еще не видывал. Зверь рычал от ярости, желтые глаза горели, хвост хлестал из стороны в сторону. Глаза уставились на меня, и кот заворчал.

Я был наслышан об этих огромных горных кошках. Они свирепо отстаивали свои охотничьи владения, насмерть дрались против вторжения на те участки холмов и леса, что считали своими. И, кроме как в брачный сезон, не водили компании с себе подобными, одинокие и надменные в ревнивой гордыне.

Конечно, такой гордец не потерпел бы вторгшегося в его владения пардуса. Но ведь я уже стал беспомощной жертвой таившегося в дыре чудовища и ничем ему не грозил. Почему же он готов схватиться со мной?

Судя по росту и угадывавшейся в нем силе, передо мной был самец. При других обстоятельствах я бы залюбовался могучим зверем. Теперь же… Может быть, мгновенная смерть от его стремительной атаки окажется легче той, что ждала меня в паутине. Хотя никакой смерти не ждешь с радостью.

И тут…

Я снова взвыл. Но не от боли в ранах – от испуга, хлестнувшего больнее когтистой лапы. В моем сознании прозвучал голос!

Все знали, что Мудрые умеют мысленно говорить с себе подобными. Но для этого требовалось долгое учение и определенная защита, сдерживавшая и умерявшая вторжение в чужой разум. Обычные люди таким даром не обладали и думать о нем не желали.

«Не шевелись!»

Кто говорит – тварь в норе? Или же снежный кот? Может быть, крупные кошки, неведомо для людей, умеют говорить между собой?

«Не шевелись!» – вновь властно прозвучало в мозгу.

Кот! Наверняка это кот!

Он теперь прижался брюхом к камню, чуть заметно перетекая на другую плиту, зависшую над черным логовом. Когда протянутая лапа коснулась этого камня, я заметил, что глыба шевельнулась. Снежный кот мгновенно отступил. Склонил голову, обнюхал край плиты. Или прикинул, как она держится?

Не знаю, что он обнаружил, но открытие заставило его попятиться. Я видел, как переливаются мускулы под кожей, как выразительно подергивается темный кончик серебристого хвоста. Кот оставил попытки подкрасться незаметно – он прыгнул, одним скачком перелетев на подозрительную плиту.

Камень подался под ним, с грохотом рухнул вниз. Но кот был быстрее – он успел вновь взвиться в воздух, выбросив тело в мою сторону, между тем как сбитая им плита, рухнув, запечатала дыру – может быть, навсегда.