Дверь открыла женщина в темно-красном домашнем платье простого кроя. Ее волосы были растрепаны, словно она только что встала с постели. Глядя на необычного визитера, она откинула волнистые черные пряди с лица, и я узнала Мелинду.

Горностай еще тоньше вытянулся и стал стремительно расти, пока не превратился в молодого на вид мужчину. Невысокого, худощавого, с мелкими темными глазами и длинным, тонким, вздернутым на кончике носом, которым он по инерции продолжил шевелить и в человеческом обличье.

— Тебя никто не заметил? — Мелинда беспокойно завертела головой.

Я велела Филимону спрятаться за цветочной кадкой с зеленым деревцем и пока не выглядывать.

— Ничьего внимания не чувствовал, — ответил мужчина-горностай.

Кошачьими чуткими ушами я услышала, как любовники прямо в коридоре начали обниматься и целоваться, прежде чем уединились в спальне.

Освободив кота от важного разведывательного задания, я пришла в свою комнату, сняла верхнюю одежду и сапоги, легла на кровать.

Понимала, не стоит мне и мечтать об отдыхе. Щеки запылали, а из глаз выплыли скупые слезинки.

Горячие чувства, желания и сомнения рвали меня на мелкие кусочки подобно голодной волчьей стае.

Знает ли Вельдан о неверности жены? Вполне возможно, раз он говорит о Мелинде почти как о постороннем человеке. Без капли нежности.

Должна ли я рассказать о совместных с Филечкой наблюдениях магистру Мельтаиру? Волшебник просил докладывать ему обо всем подозрительном. Не будет ли мой донос копанием в чужом грязном белье? Ужасно не хотелось пачкаться в нем, уподобляться бессовестным алчным корреспондентам бульварной прессы и скандальных телепередач, а еще извечным “подлунным” сплетницам во дворах. Но если горностай и есть главный злодей? Вдруг он тот самый враг, желающий низвергнуть Вельдана? Тогда я просто не могу молчать.

Замешана ли Мелинда в хитроумных преступлениях? Мне казалось, что женщина не стремилась к разводу с правителем, несмотря на любовную связь на стороне. Тем более, Мелинда не должна быть заинтересована в свержении мужа. Ведь для нее это будет означать потерю статуса, права на проживание в замке и прочие неизвестные мне, но вполне реально ей грозящие лишения и притеснения.

***

Прежде чем примерить на себя гаденькую роль доносчика, я решила во всем разобраться самостоятельно. Для начала узнать, кто он — лорд горностай.

Как у государственного казначея, у меня имелся доступ к альбомам, где перечислялись земли Алькорры и владеющие ими люди.

Перелистала немало тяжелых фолиантов, прежде чем увидела нарисованный грифелем портрет молодого человека, похожего на любовника Мелинды.

Лорд Гаррет Келимек. Вдовец.

Навскидку, раз у него не было на данный момент богатой супруги, от которой зависело его благосостояние и положение в обществе, Гаррет вполне мог желать убрать с дороги соперника.

Смущали меня два немаловажных аргумента.

Первый — Гаррет учился в магической академии кое-как, не проявил особых талантов ни в одной из волшебных наук. Окончил ее далеко не с отличием. Вряд ли настолько “талантливый” маг был способен разрушить хоть один даже слабенький защитный барьер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Второй — помимо роскошного дворца в крепостных пределах Гаррет владел несколькими обширными земельными участками, расположенными на самых опасных территориях, граничащих с кишащими разными чудовищами Темными Землями. Был ли для лорда-горностая смысл в том, чтобы позволять монстрам опустошать его угодья, приносящие неплохой доход?

Не хотелось торопиться с выводами и обвинять в ужасных преступлениях лорда Гаррета, виновного быть может, лишь в чувствах к замужней женщине. Впрочем, если верить Вельдану, его жена практически свободный человек, а значит, имеет право на личную жизнь вне семейного ложа.

Зато для себя сделала вполне определенный вывод. Всеми душевными силами старалась отвергнуть его, а он так и вертелся в голове, будоража сердце. Измена Мелинды как будто подарила мне право на то, чтобы принять предложение Вельдана. Быть вместе с ним.

Я решила провести небольшую проверку, прежде чем говорить о лорде Гаррете с кем-то, кроме юной служанки Тариты.

Позвала девушку в свой кабинет, показала ей портрет Гаррета, на время изъятый из Земельного Альбома и спросила:

— Постарайся вспомнить, точно не этот лорд угощал тебя кусочком торта? Не его черты лица скрывались под пышными усами и бородой?

— Нет, — мотнула головой Тарита. — Там был другой господин.

***

Я вернула портрет в альбом. Закрывала кабинет на ключ, выйдя в коридор, когда ко мне быстрыми, но тихими, почти бесшумными шагами, подошел Вельдан.

Наши взгляды встретились.

— Хочу тебя пригласить на осмотр наших новых пограничных барьеров у Темных Земель, — сказал он, и, немного помедлив, продолжил страстным полушепотом. — Предчувствую, что снова ты захочешь скрыться от меня, Эльвира. Но, умоляю, выслушай всего немного слов. Я привык жить без детей. Забыл, каково это — мечтать взять на руки новорожденного сына или дочь. Смирился с тем, что великое счастье отцовства существует в мире не для меня. Пробовал вообще забыть о счастье, как о явлении, украшающем жизнь, разгоняющем повседневный туман. Ты помогла мне понять важную истину — радость семейной жизни может быть доступна паре и без детей. Если двое любят друг друга, то каждый ласковый взгляд, каждое нежное прикосновение делает их счастливыми. А будет ли плодороден их союз, решать только богам. Но разве сам великий дар любви ничего не значит? Да, его нельзя увидеть и потрогать, потрепать по мягким кудряшкам как любимого малыша, его нельзя угостить сладким печеньем или проводить на первый урок. Но это не означает, что его не существует и люди не имеют на него права, если маги или лекари что-то сказали… Они мнят свои слова последней истиной. Говорят, все доказано, но… мир… он так велик, и так… непознаваем до конца, непредсказуем и недоказуем. Ни лекари, ни звездочеты, точно не знают, что будет, и достоверно не помнят, что было… Там почему должны мы слушать их, а не самих себя? Если наши сердца рвутся друг к другу, отбивая единый ритм…

— Ты прав. Ни лекари, ни мудрецы… никто не вправе решать за нас… Вершить наши судьбы, — всего на миг я уступила кипящему чувству, и меня затянуло в объятия мужчины словно в водоворот.