посол тоже не сомневался, что получит разрешение покинуть временно Константинополь), Бутенёв решился пойти ва-банк. Выкупить второго сфинкса.

Для начала, он уведомил достойнейшего виконта, что выражает тому глубочайшую благодарность и признательность за сохранение статуи, но время пришло и он забирает её.

Понсонби понял, что если желает сохранить обоих сфинксов, то действовать нужно решительно. Предложить столько, чтобы русский не отказался. Кроме того, Джон был практически уверен, что и его оппонент находится в схожей ситуации и попытается непременно купить у него второго. Всё обдумав, виконт отправил Бутенёву предложение решить этот вопрос между представителями двух держав. Лицом к лицу, путем состязания.

— То есть, Апполинарий Петрович, — уточнил внимательно всё слушавший Безобразов, — в данную минуту сфинксы находятся в английском посольстве?

— Совершенно верно, Пётр Романович.

— Что?! Мои сфинксы у англичан?! — вскричал Степан. — Да не бывать тому! Идемте, господа, идемте скорее!

— Зачем так кричать? — заметил подошедший Пушкин. Глаза его были красны.

— Как тут не кричать, Александр Сергеевич?! Мои, то есть наши сфинксы в лапах британцев!!

— Это всё-таки не повод кричать. — улыбнулся поэт.

— Тем более, что…хмм… встреча назначена на вечер. Есть время подготовиться.

— Идти могут все? — уточнил Безобразов, с сожалением поднимаясь.

— Да, в предложении сказано «представители держав».

— Замечательно, — Пётр потянулся, — вот и представим.

* автору известно, разумеется, что статуи приобрёл Рибопьер, но в этой АИ так.

Глава 9

Сфинксы. Продолжение

Британские посольство находилось неподалёку, на той же улице. Правила приличия вынуждали использовать экипаж, отчего путь, который пешком занял бы несколько минут, растянулся на добрый час.

— Быть может, я выйду и дойду сам, а там и вас подожду? — взмолился Степан.

— Терпи, ваше сиятельство, терпи. — Пушкин страдал не меньше, невольно радуясь раздражению графа.

— Да, ваше сиятельство, нет у нас султанской гвардии для разгона прохожих. А казакам нельзя давать воли. — заметил Бутенёв. — Меня другое беспокоит. Что задумал Понсонби, что приготовил?

Степан вдруг рассмеялся.

— Англичанин, господа, о чем здесь думать? — пояснил он остальным. — Устроит совещание, организует конференции с комиссиями, подкомиссиями и чем-то еще, чтобы головушки у нас пошли кругом. Главное — не поддаться.

— Эх, ваше сиятельство. Настроение ваше как заяц-русак скачет.

На территорию посольства пропустили сразу, и дипломаты увидели статуи едва покинув карету. Огромные величественные сфинксы внушали уважение.

— Вот так прямо и стоят?

— Что вы хотели, граф, чтобы их занесли в дом?

— Нет, но… можно накрыть чем-нибудь.

— Нет нужды, дорогой граф. Не сахарные, не растают.

Виконт лично вышел встречать гостей.

Изнутри посольство походило на типичный английский особняк, с порога вовлекая посетителей в чувство комфорта и уюта. Слуги быстро и бесшумно принесли чай.

— Что хорошо у англичан, — негромко сказал Безобразов, — так это лакеи. Вышколены идеально. Одна беда — на чай не напасёшься.

— О чем вы, Пётр Романович? — не понял Пушкин.

— Увидите, Александр Сергеевич. Как уходить соберёмся.

В гостиной присутствовало ещё два человека. Ужа известный посетителям секретарь Дэвид и один из важнейших купцов, торговый представитель британской миссии Чарли Токтон, рыжий и полный мужчина в расцвете лет.

— Я пригласил вас, джентльмены, для разрешения вопроса к обоюдному удовольствию, — начал виконт после ритуальных приветствий, — потому прошу простить мне поспешность. Мистер Токтон, — указал он на рыжего, — находится здесь как эмиссар герцога Девонширского, имеющего свой интерес в этом деле. Если у вас нет возражений.

Бутенёв быстро обдумал и согласился. Формально несложно было придраться, однако подобное могло сказать англичанам о слабости оппонентов.

— Позвольте изложить обстоятельства так, как они видятся мне, — продолжил Понсонби, — мы с вами, господин посол, являемся полноправными владельцами статуй. Я как собственник, вы как полномочный представитель собственника. Но я хочу стать владельцем второго сфинкса. То же самое желаете вы — приобрести вторую статую. И для меня и для вас обладание только одним сфинксом существенно обесценивает удовольствие от владения. Потому — нам нужно найти решение этой маленькой проблемы. Их три. Первый — владельцем становитесь вы, а я уступаю. Второй — владельцем становлюсь я, а вы уступаете. Третий — мы с вами отходим в сторону и уступаем статуи герцогу.

— Мне кажется, уважаемый виконт, что третий вариант наименее вероятен, — осторожно начал Бутенёв, — ведь ваша готовность на подобное развитие событий означала бы согласие уступить статую за некую сумму. Позвольте задать вопрос уважаемому мистеру Токтону, желает ли герцог приобрести непременно обоих сфинксов, или готов удовлетвориться одним?

— Его сиятельство поставил обязательным условием приобретение обоих. — заявил Токтон с простонародным выговором. — И герцог не поскупится для достижения своей цели.

— Герцог великий человек, — сказал Бутенёв, — но он сможет приобрести желаемое только в случае согласия всех сторон, что невозможно. Однако, если уважаемый виконт допускает подобную мысль, значит он рассматривает вариант продажи. Тогда всё упирается в вопрос цены. Я, со своей стороны, готов выступить в качестве покупателя.

— Мне бы очень хотелось приобрести второго сфинкса, но я всего лишь человек, — одними губами улыбнулся виконт, — оппоненты мои слишком сильны. Император России и глава рода Кавендиш — люди могущественные достаточно для того, чтобы гордость нашла утешение в осознании кто выступил соперниками. И я уступаю. Уступаю государю или герцогу.

Джон Понсонби приподнялся, коротко поклонился Бутенёву и рыжему Токтону, затем сел, взял сигару из декоративного ящика и принялся её раскуривать с видом самым безмятежным.

— Но… кому? — не понял Апполинарий. — Кому вы уступаете?

— Государю или Герцогу. — повторил виконт. — Но у меня есть одно условие. Я не хочу уступать одного сфинкса. Я хочу уступить всё-таки двух.

— Простите, но я вас не понимаю.

— Я вам писал о состязании, дорогой коллега. Понимаете, продать, то есть обменять бесценную реликвию на презренный металл — пошло. Меня не простят потомки, не говоря о современниках, которые тоже не поймут. Продать я не могу. Я предлагаю разыграть этих сфинксов. Проиграть ценность вполне допустимо.

— Вот как!