Но были и другие возможные варианты. Ромео вполне мог быть не партнером сбитой волчицы, а ее детенышем из предыдущего выводка или братом. И хоть он, скорее всего, действительно был членом той самой стаи, также вполне вероятно, что он не был ее родственником, а появился здесь через несколько месяцев после ее гибели, чтобы заполнить образовавшийся территориальный вакуум, после того как выжившие волки разбежались. Такое тоже бывает.

Так, к примеру, один самец, пятидесятикилограммовый волк со спутниковым датчиком на ошейнике, который установил ему биолог Джон Бёрч из Службы национальных парков США в верховьях реки Чарли в феврале 2011 года, за четыре месяца преодолел невероятное расстояние в 1500 миль. Это произошло вскоре после гибели его подруги. Он шел от северо-центральной части Аляски через канадский Юкон, на северо-восток, к дельте реки Маккензи, а потом снова на запад, на Аляску, двадцать миль по территории Дедхорс и раскинувшимся нефтяным полям до бухты Прудо-Бэй. За это время он пересек десятки рек и речушек, включая могучий Юкон, когда он был покрыт льдом, широкую реку Поркьюпайн и труднопроходимую часть горного хребта Брукс-Рейндж.

Непонятно, что заставило его кочевать так далеко, ведь он легко мог найти партнершу или новую территорию гораздо ближе. Представьте себе этого волка: социальное, территориальное, высокоразвитое животное, путешествующее в одиночку по неизвестной, труднодоступной местности. Такое поведение волков – часть их генетически запрограммированной стратегии, но вовсе не значит, что это дается им легко. Дань, которую они вынуждены платить природе, не поддается исчислению. Да, с помощью GPS мы можем отследить передвижения одинокого самца, а исследования помогут нам скорректировать или сравнить полученные данные, но мы не в силах представить себе его воспоминания и переживания или точно описать его эмоции через призму своих собственных.

* * *

Размышления относительно сложности внутреннего мира животных и его эмоциональной составляющей неизбежно подводят нас к сравнению интеллекта собаки и волка. Если оперировать чисто физическими характеристиками, то мозг домашней собаки (относительно размера тела) на двадцать пять процентов меньше, чем у их диких предков. Уже одна эта цифра указывает на некоторое уменьшение интеллектуальных способностей. Однако ученые, проводившие эксперименты в этой области, соглашаются с тем, что сравнивать интеллект разных видов – затея как минимум спорная.

Зато старейшие охотники-инупиаки, которых я знал, имели на этот счет единодушное мнение. С ездовыми собаками они работали всю жизнь, а также знали толк в выслеживании и охоте на волков, в том числе с помощью ловушек. Так вот: их ценнейшие профессиональные знания и опыт, передававшиеся из поколения в поколение, свидетельствуют о том, что среднестатистический волк намного умнее среднестатистической ездовой собаки. Правда, они оценивали поведение и тех, и других с позиции волка, обитающего в дикой местности: способность найти и убить дичь, не попасть в капканы, учиться на своем опыте, корректировать действия, решать проблемы и так далее. С другой стороны, любой инупиак-собаковод понимал, что детеныш волка или его гибрид «слишком дикий», чтобы научить его тащить сани и сотрудничать с человеком.

Большинство гибридов собак и волков, как правило, были повышенно возбудимыми, непокорными и даже опасными, хотя их генетический вклад в породу был весьма ценным. Я помню одну такую собаку-волка в деревне Ноатак – крупное, стройное животное, принадлежавшее моему соседу, традиционному охотнику-инупиаку по имени Дуайт Арнольд[18]. Гибрид вырос диким и агрессивным, мог легко покусать любого и не подпускал к себе никого, кроме Дуайта. Его привязывали подальше от других собак. Чтобы из таких животных получились полезные рабочие собаки, требуется долгая и кропотливая селекционная работа.

Короче говоря, волки и собаки в северо-западной части арктического региона, несмотря на их генетическое сходство, воспринимались местными, знавшими их лучше всех, как совершенно разные виды, особенно если дело касалось ключевого аспекта: готовности и/или способности взаимодействовать с людьми.

Ученые, занимающиеся этим вопросом, сравнили способности решать проблемы и заучивать модели поведения у прирученных волков и домашних собак и пришли к единому мнению: собаки в решении конкретной проблемы полагаются на человека как на своего партнера, а волки, даже привыкшие к людям с самого раннего возраста и нежно привязанные к своим хозяевам, как правило, мыслят и действуют самостоятельно[19]. Более того, волки, похоже, обладают более глубоким пониманием причинно-следственных взаимосвязей. Собаки же (особенно породы пастушьих собак, таких как бордер-колли и блу хилер, как Чейз) гораздо легче улавливают нюансы человеческой речи, каким-то образом «переводят» их на свой язык и соответственно реагируют.

Однако делать общие выводы относительно интеллектуальных способностей этих двух видов на основе статистических сравнений бессмысленно. Единственная серия экспериментов, связанных с данной проблематикой, проводилась учеными, когда сравнивали смышленых собак (большинство из них были хорошо натренированы и проявляли высокий интеллект с человеческой точки зрения) с волками, жившими в неволе и лишенными того природного и социального окружения, которое есть у их диких сородичей. В дальнейшем эти волки, вероятно, окончательно деградировали из-за отсутствия естественного отбора.

Любой опытный заводчик скажет вам, что все собаки различаются между собой уровнем данного от природы интеллекта и способностью к обучению, и большинство признает, что диапазон различий при этом такой же, как и у людей. Вполне справедливо предположить подобные вариации и у волков, хотя естественный отбор, существующий в дикой природе – когда из генофонда вычищается все нефункционирующее, – отсутствует в условиях неволи. И это делает некорректными любые заключения, полученные на основе наблюдений за живущими в неволе волками.

А теперь перейдем к вопросу анализа различий между генетически передающимся знанием предков и активным адаптивным восприятием индивидуума, а также к определению того, насколько это связано с интеллектом. Викторианцы, к примеру (и Дарвин в их числе, сам заядлый собачник, восхвалявший моральное и интеллектуальное превосходство собак над волками), считали это знание врожденным инстинктом. Но с относительной определенностью мы можем утверждать лишь то, что два этих вида, очень схожие по многим аспектам, обладают хоть в чем-то и совпадающими, но в основном разными интеллектуальными возможностями, выработанными конкретными природными условиями и потребностями.