Так. Я же никому не хвастался разговором со Златиным, и мне пока никто официальных предложений не делал. Полуофициальное, которое сделал Джексон — оно не в счет.

— А почему вы решили, что меня куда-то переводят? — осторожно поинтересовался я.

— Так чего там решать? — пожал плечами начальник опорника. — Вон, как Завьялов на пенсию уйдет, тебя в уголовный розыск и переведут. А Завьялов, как я знаю, должен был еще в августе уйти, но приболел. Вот, как он с больничного выйдет, рассчитается, ты на его место и придешь.

Сколько же тайн скрывается за скромным обличьем моего начальника опорного пункта? Он не только спортсмен и борец с диверсантами, но и водолаз, а тут, оказывается, еще и в курсе событий, о которых я даже и понятия не имею.

Глава девятая

Письмо

Прямого приглашения писать рапорт о переводе в уголовный розыск пока нет, но такое чувство, что все уже все знают.

Николай Васильевич Златин, в преддверии моего перехода, и рад бы меня задействовать на полную катушку, не на сто, а даже на сто десять процентов, но полностью лишать выходных все-таки не стал. Не зверь же он, в конце-то концов. Правда, накрылась резиновым тазиком мечта смотаться к родителям, помочь им выкопать картошку и убрать лук. В принципе, навестить родителей не так уж и сложно, потому что живут-то они в сорока километрах от областного центра, по Московской дороге. Будь у меня машина, проделал бы этот путь за три часа. Но свое авто появится еще не скоро, а с автобусами имеются сложности. Можно, конечно, заскочить либо в электричку, либо в ленинградский поезд, добраться до Вологды, а там, не дожидаться автобуса (они все равно битком и ходят один раз в два часа), а ехать на даниловском поезде, который останавливается у каждой кочки. Около моей деревни железнодорожной станции нет, она имеется в двух километрах (если по шпалам!) — пустяк. Часикам к десяти-одиннадцати утра уже буду дома. Другое дело — как я обратно уеду? Автобуса до Вологды может и не быть, а он может и не взять, а потом еще до Череповца пилить. А утром на службу. Так что, обратно нужно с запасом, часика в три, в четыре. Получается, что я приеду в родительский дом только на четыре часа? А смысл? Как матушка говорит — приехал, как в глазу попорошил. И сделать ничего не успею. Какая картошка? И в баньке с отцом не попариться. В лучшем случае — попить чаю, пообедать, да и бежать обратно. Сплошное расстройство. Придется снова писать домой письмо — мол, не вырваться, хотя очень хотел бы. Простите. Но думаю, родители на меня не слишком-то и надеются, а сами все выкопают и выдергают. Вот, случится оказия — обязательно вырвусь, помогу по хозяйству, а в деревне всегда найдется что делать.

Но все-таки, до сих пор не могу представить, что мои родители сейчас моложе, чем я сам. Ну, тот я, чье сознание сидит в довольно молодом теле.

Так что, остаюсь в Череповце. Сегодня мне дали-таки выходной, а выпал он аккурат на понедельник. Значит — музей закрыт, в библиотеке выходной, а куда еще можно сходить, даже и не знаю. Может, в кино? Но днем кинотеатры забиты недорослями, которых, в преддверии нового учебного года, родители уже начали возвращать в город. И фильмы крутят те, которые я уже по несколько раз видел.

Ладно, что-нибудь и придумаю. В крайнем случае, можно просто погулять, пройтись по исторической части города, которая к моему времени (к двадцать первому веку) не сохранилась.

А пока все просто и скромно, согласно плана. Во-первых — позавтракать где-то вне дома, потому что кроме кипятка и заварки у меня ничего нет, а во-вторых, нужно зайти в ателье, заказать-таки себе новые брюки. После тех мытарств, что пережили мои некогда парадные штаны (и ранение, да и визит в хижину Коркиной) их нужно «списывать» в рабочие, потому что ни стирка, и не утюг их уже не берут. И сколько возьмут за пошив? Рублей тридцать? Возьму с запасом, рублей сорок.

Вот, странная штука. Вроде, я и не пью, не курю, сахар не потребляю, а деньги как заканчивались за три дня до получки, так и заканчиваются. Так кто сказал, что отказ от вредных привычек, это сплошная экономия? Куда деньги-то деваются? Вот, как пойду трудиться инспектором уголовного розыска, так сразу стану зарабатывать больше. На десятку! А что, десятка — это такие деньги, на которые можно сходить в ресторан, да не одному, а с девушкой. Заказать две порции котлет по-киевски, два салатика, типа «оливье» или «селедку под шубой» и что-то этакое, спиртосодержащее, вроде по сто грамм коньяка. Нет, девушке нужно брать не коньяк, а шампанское. Хм… А шампанское, насколько помню, гораздо дороже конька. Коньяк, если мне память не изменяет, рубля два за сто грамм, а «шампусик» — пятерка. Пожалуй, в десятку не уложиться.

Тогда, ну его нафиг, этот ресторан. Котлеты с салатом можно и самому сделать, в домашних условиях, а советскому милиционеру идти в кабак — ронять честь мундира. Вот, армейскому офицеру хорошо. Наклюкаются, да и идут себе по улицам. Милиция «армейцев» задерживать не имеет права, а патрули у нас, хотя и появляются, но нечасто. Да и кто станет задерживать офицера, если он, скорее всего, преподаватель училища связи, а патруль состоит из курсантиков, а во главе коллега? Но у нас имеется еще и стройбат, и ракетчики пока есть, так как воинская часть в поселке Питино доживет до конца девяностых. Вот, стройбатовцев и ракетчиков наши связисты с удовольствием сцапают. Но коли патруль станет состоять из стройбата, то те загребут и связистов, и ракетчиков.

Но все-таки, если помню, пусть и смутно ресторанные цены, значит, в той жизни я и в ресторанах бывал. И не только на банкетах, вроде свадеб и похорон, и лично. Кажется, пару раз заглядывал, но не больше. И денег мало, да и слишком большой риск, что меня там застанут. Нет уж, в этой тоже не стоит продолжать.

А вот самое смешное, что расходы, в связи с переходом в уголовный розыск возрастут. Участковый инспектор снабжается «спецодеждой», которую он таскает денно и нощно, а вот инспектор уголовного розыска, пусть и снабжается по тем же разнарядкам, что и участковый, китель и фуражку надевает