«Напиши это на флаере», – дочитывает Стори и протягивает мне распечатанную фотографию. Наша школьная фотография с Майком. Первый год Майка и мой последний в начальной школе, единственный год, когда мы ходили в одну школу. Мы стоим в этой короткой школьной форме с забавными стрижками, как всегда на школьных фотографиях. Невыносимо мило.

«Я люблю объятия», – пишу я маркером на фотографии. Внутри я растерзан, охвачен хаотичными воспоминаниями о последних днях Майка перед смертью, жалею, что его здесь нет в его день рождения, и при этом смотрю в лицо ему, пятилетнему, а мой дорогой сын, Стори, здесь, рядом со мной.

Я делаю единственное, что мне остается. Обнимаю Стори, прижимаюсь лицом к его плечу, шепчу: «Я тебя люблю». Когда после завтрака мы садимся в машину, я не могу расстаться со Стори. Мы едем в Окленд, я сижу впереди на пассажирском сиденье, наклоняюсь назад и нахожу его руками. Никто не разговаривает. Только играет музыка, и назойливые мысли звучат в моей голове.

Через какое-то время я замечаю знакомые приметы.

Я знаю, куда мы едем.

Когда мы с Майком были в Окленде и снимались в ролике авиакомпании, мы встретились с парой моих друзей, Клиффом и Ларри, которых тоже пригласили там сниматься. Они работали на команду сайта TheOneRing, который постоянно посылал шпионов фотографировать съемки «Властелина Колец» с вершин холмов для жаждущих фанатов Толкина. Сначала их выпроводили с площадки, но потом позвали назад, и кончилось все тем, что они оказались незаменимы для создания рекламы и шумихи вокруг фильма.

На следующий день после съемок Клифф предложил съездить в одно местечко, где он бывал раньше, с вулканическим черным песком на пляже. Он называл его Пляж Черного Песка, но, вероятно, у него есть и нормальное название. Мы с Майком прыгнули к ним в машину и отправились в путь.

Это сногсшибательная часть побережья. Мы пошли по дорожке от автопарковки, и нам открылся вид на широкую гладь черного песка. Там мы провели день, гуляя, общаясь, снимая великолепные фотографии и болтая с Клиффом и Ларри. Погода была прекрасная, солнечная и теплая. А песок гладкий, ровный и твердый, и Майку было почти безопасно по нему ходить.

Майк воспользовался своей тростью, чтобы написать на песке одно слово. Это нехорошее слово, но дабы сохранить историческую точность…

«Сука».

Я сфотографировал Майка с концом трости, все еще упертым в последнюю букву, и с нахальной улыбкой на лице. Это совершенно не соответствовало прекрасным видам вокруг, но это было не в первый раз. Как-то однажды он написал это слово кляксами краски, которые разбрызгал из ружья для пейнтбола, и прислал мне фотографию. В другой раз я отмывал патио мамы мойкой высокого давления и мне удалось смыть это слово, покрытое плесенью и заросшее мхом. Я послал Майку фотографию с сопроводительной надписью: «Просто мою мамин дом – это все, что я смог. Теперь почти не видно, так что оставлю так».

И так у нас с Майком повелось. Мы находили забавные и оригинальные способы ласково назвать друг друга… этим словом и часто в самый неподходящий момент. Поэтому, когда Майк позвал меня показать, что он сделал с помощью трости, это был способ почувствовать связь, отметить эту минуту личной шуткой, которая по сей день вызывает у меня улыбку.

С другой стороны, надпись скоро смыло волной. Мы понимали, что она не останется надолго.

По дороге к машине я болтал с Клиффом и Ларри, а Майк ушел вперед. Мы завернули за угол, и он сидел там на одном из огромных камней, окружающих парковку, в своем длинном плаще, задумчиво опираясь на трость. Он выглядел очень круто. Но я, конечно, этого не сказал. Я не сказал: «Эй, Майк, не двигайся. Я хочу сделать фотку, потому что ты просто потрясающе выглядишь». Но запечатлеть момент я хотел.

«Стойте, хороший кадр», – сказал я, изображая равнодушие, и щелкнул великолепный снимок, на котором он сидит, делая то, что ему свойственно. Будучи Майком.

* * *

Пляж Черного Песка. Мне дают бутылку, чтобы положить туда флаер с изображением нас с Майком и надписью «Я люблю объятия» над нашими улыбающимися лицами.

Быть здесь в день его рождения вместе со Стори просто прекрасно.

Я рыскаю по парковке с неотстающим Стори и телефоном в руке. На экране снимок Майка. Крутого Майка. На камне. Я рассказываю Стори все про тот день и объясняю, почему мы ищем этот камень. И вот я его вижу. Сравниваю с картинкой в телефоне. Это он. Вокруг выросло много зелени и свет другой, но по форме я точно узнаю его. Так странно его видеть, это просто камень. И на нем нет Майка.

Он пуст.

Майк хочет, чтобы я бросил послание в бутылке в море, в великое лоно Тихого океана. Мы со Стори идем по черному песку к пенистой воде. Пляж большой и идти долго. Но красиво. У меня текут слезы и эмоции меня переполняют, и никто, кроме Стори, сейчас не смог бы меня так поддержать. Мы идем, я вспоминаю Майка здесь, как он улыбался, писал на песке плохое слово, а Стори смотрит на все это в первый раз.

День ветреный, и море волнуется. Я делаю несколько попыток закинуть бутылку так далеко в волны, как могу, но прилив все время выбрасывает ее назад. Не получается, Майк. Прости. Я подбираю бутылку и сую в карман худи. Я брошу ее в море, когда настанет подходящий момент.

Обещаю.

Где живет вера

Из Окленда к Короманделу долгий путь морем. Но мы прошли его. Полуостров прекрасен. Портовый городок окружен высокими холмами, покрытыми сочной зеленью. Туда мы и отправляемся теперь. Вверх, вглубь и через эти холмы. Больше я ничего не знаю, и просто радуюсь, что опять оказался на твердой земле.

По дороге мне велели научиться ходить под парусом. У меня была куча времени, чтобы кое-что освоить: я поднимал парус, управлял рулем, пополнил свой репертуар несколькими новыми узлами, и меня даже выбросили за борт (что было важнейшим из уроков выживания в море и поведения в ситуации «человек за бортом», как мне объяснили). Если говорить честно, я выпрыгнул сам. Видимо, это самое забавное в путешествиях на катамаране. Ты можешь броситься в море с его носа, и он пройдет над тобой, не задев тебя своим сдвоенным корпусом. Я и в лучшие времена плавал неуверенно, так что никогда