Как бы то ни было, призыв состоялся, и Таврин попал в ряды Красной Армии. Неясно, как и где он провел конец лета и начало осени, однако по состоянию на октябрь будущий террорист оказался уже в следующей категории — среднего командного состава, в звании младшего лейтенанта. Когда он получил первичное офицерское звание, не установлено, запись об этом в нарушение всех правил сделана не была. Впрочем, это далеко не единственное нарушение.

Первый этап недолгой военной карьеры будущего террориста пришелся на 28-й запасный стрелковый полк. Он входил в состав 21-й запасной стрелковой бригады, сформированной на основании директивы штаба Уральского военного округа № МОУ/0012 от 24 июня 1941 года из 26-го (Челябинск), 28-го (Свердловск), 97-го (Уфа, лагерь Алкино) запасных стрелковых полков, 72-го запасного артиллерийского полка (лагерь Чебаркуль, Челябинская область), 18-го отдельного запасного батальона связи (Свердловск) и 10-го отдельного запасного саперного батальона (Нижний Тагил). Уже в августе 72-й зап был передан в 17-ю зсбр, вместо него в начале сентября 1941 года был сформирован 32-й зсп с дислокацией в Кургане. Запасные части являлись структурами военного времени и предназначались для подготовки личного состава, прежде всего рядовых и младших командиров, для пополнения убыли в частях на фронте и внутри страны, для подбора кандидатов для укомплектования военных училищ и для развертывания новых частей и соединений. Тыловые запасные полки подчинялись командующим войсками округов и составляли резерв главного командования для пополнения убыли полевых войск, а армейские находились в подчинении командующих армиями или командиров корпусов и составляли соответственно армейский или корпусной резерв обученного пополнения. Отметим, что средний и старший комсостав на подготовку в них не направлялся. В общем случае в 1941 году офицеры запаса в подавляющем большинстве зачислялись в резерв офицерского состава при Военном совете фронта и военного округа, где проходили краткую переподготовку перед направлением к месту постоянной службы. Позднее, в 1942 году эти резервы получили штаты и стали Отдельными полками резерва офицерского состава (ОПРОС). С учетом призыва Таврина в категории младшего комсостава он был направлен в запасный полк совершенно обоснованно.

Для целей нашего расследования материалы начального этапа военной службы Таврина исключительно интересны. В них утверждается, что его гражданское образование составляют два курса геологического института (без дальнейшей конкретизации), что со срочной службы в РККА он был уволен в 1940 году, что ВУС-1 (стрелки), с которой он якобы призывался летом в Свердловской области, каким-то образом изменилась на ВУС-2 (пулеметчики), и, самое главное, появилась запись о его военном образовании: «Школа особого назначения УПО»[63]. Последнее проливает новый свет на всю эту запутанную историю. Сам факт существования данного военно-учебного заведения был совершенно секретным, документы о его окончании на руки никому и никогда не выдавались. Оно располагалось в Харькове и полностью именовалось Школой особого назначения Украинского пограничного округа при Спецбюро ОГПУ (позднее НКВД)[64]. Школу возглавлял подполковник, впоследствии полковник Максим Константинович Кочегаров, будущий начальник таких учебных заведений, как Украинская межкраевая школа НКВД СССР, Московская межкраевая школа НКВД СССР, Московский филиал Высшей школы НКВД СССР и 1-я Московская школа ГУКР «СМЕРШ». В воспоминаниях известного советского организатора и руководителя диверсионной работы полковника А. К. Спрогиса упоминается о том, что в 1930 году он и 29 других слушателей Высшей пограничной школы (ВПШ) ОГПУ после прохождения месячных специальных курсов были направлены в Ленинградский, Белорусский и Украинский пограничные округа для организации и подготовки диверсионно-партизанской работы. Задачей ШОН УПО в 1930-е годы являлась подготовка диверсантов и руководителей партизанских отрядов на случай возможной агрессии против СССР со стороны буржуазных государств. В описываемый период времени официально было введено понятие «малой войны». Этот термин, автором которого принято считать еще председателя РВСР М. В. Фрунзе, означал действия партизан и диверсантов в тылах противника, организованные за счет регулярных войск и под руководством армейских штабов. Более известна роль Красной Армии в подготовке кадров особого назначения, но ОГПУ и НКВД СССР, УССР и БССР тоже поучаствовали в этом процессе, невзирая на то, что впоследствии именно руками Наркомата внутренних дел вся эта система подверглась разгрому, а большинство выпускников диверсионных и партизанских школ и курсов в 1937 году и несколько позднее были репрессированы. Вероятно, упоминание о ШОН УПО в учетных документах полка и бригады произошло по колоссальному недосмотру, но автор крайне благодарен виновникам такой халатности. Это свидетельствует о принадлежности Таврина в предвоенный период к негласному аппарату госбезопасности, причем не на уровне осведомителя или агента сомнительной ценности. Он стоял в иерархии намного выше. Курсанты диверсионных и партизанских школ особого назначения подбирались из проверенных людей, получали допуск к секретной и совершенно секретной информации, а выпускники этих учебных заведений уже не принадлежали себе. Они обязаны были жить под легендами, ежегодно проходить секретные учебные сборы и в любой момент ждали сигнал о мобилизации или переходе на нелегальное положение. После начала войны выпускники партизанских и диверсионных школ стали цениться на вес золота. Их разыскивали и срочно зачисляли в кадры либо госбезопасности, либо военной разведки, поэтому факт направления выпускника ШОН УПО в тыловой полк может свидетельствовать или об отсутствии доверия к нему, или о прохождении им некоего этапа легендирования перед заброской в тыл противника. Строго говоря, Таврин в 1941 году мог быть уже исключен из негласного штата госбезопасности, но вероятность этого представляется невысокой. Что же касается его предыдущего пребывания в нем, то с учетом такой записи это можно считать установленным фактом. Упоминание о ШОН УПО начисто исключает возможность кулацкого происхождения или предыдущих судимостей человека, известного нам как Шило-Таврин. Возглавлявшееся Кочегаровым учебное заведение было крайне малокомплектным, единовременно в нем обучались от 10 до 12 человек, все прошлое которых тщательно проверялось буквально под микроскопом. Туда попадали только лица с безупречными анкетными данными, никакие исключения из этого строжайшего правила не допускались никогда.

Запись об обучении П. И. Таврина в Школе особого назначения УПО.

Страница из должностного списка начсостава 28-го запасного лыжного полка

Абсолютно непонятно, как и откуда могла возникнуть в документах запасного полка такая запись? Кто вообще мог знать о существовании этого учебного заведения? И как этот «кто-то», обладая подобной информацией, мог не знать о возможных последствиях своих откровений, в том числе и для самого себя? Повторимся: даже название данной школы ни в коем случае не должно было фигурировать в открытых документах, это однозначно квалифицировалось как разглашение государственной тайны, да еще и в военное время.