– Ты ведь никуда не собираешься? Потому что если собираешься, я все равно тебя не отпущу. Мне сейчас одному… нельзя. Можешь не обращать на меня внимания, хотя бы просто посиди рядом. – Конор отвел взгляд.

– Я остаюсь, – охотно согласилась девочка. – Мне тоже… как-то не по себе в одиночестве.

– Здорово! – оживился тот, но быстро исправился: – В смысле, плохо, что тебе «не по себе», но «хорошо», что не уйдешь. Обычно со мной сидит Би. На том и подружились.

– Расскажи мне о ней. – Эмьюз почти гордилась тем, как ловко нашла тему для продолжения беседы!

Странное дело… девочка только сейчас заметила, что блики пламени в сочетании с бороздами каменной кладки стенки камина образуют острый профиль. Она все смотрела и смотрела, не в силах ни моргнуть, ни отвернуться. Глупая улыбка расплылась по лицу сама собой, а все мысли полопались мыльными пузырями.

– Эй! – Конор уже с минуту махал ладонью у несчастной перед глазами. – Ты слушаешь или медитируешь?

– Слушаю, – солгала Эмьюз.

– Тогда повтори, о чем я тут вещал. – Парень перекатился на спину.

От смущения язык прилип к небу.

– Не утруждайся, – отмахнулся Конор. – В конце концов, ты не обязана слушать меня. Исключительно из любви к процессу, начну опять с самого начала.

– Прости, – девочка потупилась.

– Мы с Робин познакомились в пансионе. – Он мечтательно смежил веки. – Тогда Би была не просто мелочью, а представителем подвида «мелочь пузатая». Она заплетала косички румяным куклам и постоянно таскалась с плюшевым зверем, отдаленно напоминавшим медведя. Меня в тот год еще даже во двор не выпускали… Две комнаты по четыре стенки в каждой и дверь с зарешеченным окошком.

– Жуткое место… – не выдержала Эмьюз.

– Какой я, такое и место, – возразил тот. – Ко мне приходили только учителя и врачи (почти не отличающиеся друг от друга), плюс раз в две-три недели навещал отец. Семь лет я провел вот так.

Конор замолчал. Девочка боролась с желанием погладить его по волосам, но прекрасно понимала, что жалость здесь неуместна.

– Однажды я услышал за дверью сосредоточенное сопение, – после паузы продолжил тот. – Кто-то тянул тяжелый стул. Потом в окошке возникли громадные выпуклые глазищи, голубые-голубые. «У меня есть печеньице. Хочешь, поделюсь?», – первое, что она мне сказала. С тех пор Робин тайком прибегала каждый вечер. Приносила сладости и книжки. На самом деле, мне не столько нужны были они, сколько внимание. Месяц спустя ее мать познакомилась с моим отцом. А еще через два месяца они поженились. Через год меня выпустили, даже позволили поступить в Шейдивейл. Правда, я хотел быть ОПОм, но врачи не разрешили. Би помогла найти друзей. Лучшей сестры и быть не может. Только ей не говори, зазнается еще.

– Не скажу, – пообещала Эмьюз.

Повествование на этом не закончилось. Правда, Конор в большей степени описывал себя и свою жизнь, а не Робин. Он вспоминал, как впервые встретил Урд и Дэна с Бэном, как первый раз вздул Ирвина за неприличную шуточку в адрес Клер, как уговаривал Вай не выбрасываться из окна только из-за того, что мальчишка, который ей нравился, по глупости сказал, что она похожа на ушастую жабу.

Время от времени Конор запрокидывал голову, желая убедиться, что распинается не просто так. Эмьюз смеялась и кивала в нужных местах, глядя прямо в широко распахнутые карие глаза.

– Не понимаю, почему у тебя нет подружки? – неожиданно для себя девочка сказала это вслух.

– Что значит «нет»? – обиделся Конор. – Подозреваю, кто мог ляпнуть такую глупость. Как бы я ни любил свою сестрицу, однажды я укорочу ей язык садовым секатором. У меня есть подружка! Только она об этом не знает.

– Кто «не знает»? – робко уточнила Эмьюз.

– Никто не знает, – отрезал тот. – Мне запросто может подружка не понадобиться. Наградить кого-то еще своей болезнью, как моя мать наградила меня, не особенно хочется. А зачем нужна подружка, если однажды она не станет женой? Баловство получается. По-звериному даже как-то.

Конор сел, обхватив руками колени. Мятая рубашка выбилась из брюк и болталась забавным хвостом.

– Прости, что испортила настроение. – Тишина давила неподъемным грузом.

– Бывает, – вздохнул он. – Да ты и не виновата, что я такой. Никто не виноват. Не исключено, что я хороший, как твердит Би, но если проклятая болезнь победит, лучше заранее не привязывать к себе. А вообще… какая же все это ерунда и тоска!

С этими словами Конор извлек из кармана две крупные монеты и ловко зажал каждую наподобие монокля.

– Леди, а чего это вы тут делаете с босыми ногами? – Неожиданная беззаботная веселость блестела, как отсветы языков пламени на металлических гранях. – Я бы на вашем месте быстренько бежал одеваться. Довольно скоро здесь станет людно. Утро, как-никак!

Парень широко улыбнулся, да так, что обе монетки со звоном скользнули под диван.

– Иди, – попросил он. – Думаю, мы сегодня еще встретимся.

Эмьюз коротко кивнула и поспешила прочь, унося с собой новые вопросы, на которые просто-таки не терпелось получить ответы.

* * *

Весь остаток ночи Руфус кружил над спящим городом. Промозглый ветер отлично охлаждал горячую голову. Он свистел в ушах, не позволяя ядовитым мыслям помешать выстроить выпуклую картину, от которой становилось не по себе.

В свете новых обстоятельств отставка Дайны больше не казалась спонтанной. Двое демобилизованных Танцоров умерли незадолго до того, как судьба его пары решилась тем самым печальным образом. Не подозревая, Дайна освобождала место замене. По всему выходило, что паранойя Найджела в некоторой мере оправдана.

На чем основывался Борджес, делая свои выводы, Руфус не знал. Не на интуиции же?! В любом случае, это не повод как объявлять войну Ордену, так и убивать мирных граждан. Найджел оставался дивным. А девочка? В чем она вообще могла быть виноватой? Если сейчас Варлоу четырнадцать (при условии, что документы не лгут хотя бы в этом), то тогда едва-едва одиннадцать! Наверняка у слов Дайны был какой-то другой смысл… тот, которого кроме нее никто не понял.

«Какая чудовищная глупость!», – колотилось в висках. – «Какие мы все чудовища! Что за чудовище я сам!..»

– …чудовище!!! – ледяной ветер вырвал крик прямо из горла, обжигая губы, и умчал туда, где за горизонтом уже лениво ворочалось алое солнце.

Под ногами, внизу, точно игрушечный стелился город. Перспектива вернуться к будничным университетским делам выглядела дико. Глазки-шпионы, хоть и ограниченные отсутствием света Призмы, все же позволили увидеть, во что превратилась Варлоу. Еще вчера пересекая незримую границу, отделявшую замок от остальной долины, Руфус мысленно поблагодарил наблюдателей за слепое пятно, когда контроль над глазками оборвался.

«Если девочка не явится на занятия, пойду к Финну и расскажу ему все, как есть, а там… пусть меня судит Трибунал». – Дать себе слово – одно, а суметь его сдержать совсем другое. В глубине души он надеялся, что старый гоблин найдет решение не столько ради Варлоу, сколько ради своего внука. Предстояло отправиться туда и взглянуть в лицо судьбе.