и секретарем — А. И. Власьев, сокольничим — Г. Г. Пушкин (это назначение стало наградой за организацию московского восстания против Годуновых). Думными дворянами стали: Я. К. Зюзин (ранее был стряпчим), В. Б. Сукин (сохранил свой чин, но потом был отправлен на дальнее воеводство), Г. И. Никулин (был головой), А. В. Измайлов (ранее был головой, в Путивле выслужился).

В целом Совет светских лиц стал намного больше, чем прежняя Боярская дума. Самозванец не только возвысил тех, кто помог ему воцариться, но также мнимых родственников и молодую поросль наиболее знатных родов. При этом в Совете не стало каких-либо доминирующих группировок, и контролировать его деятельность стало довольно сложно, но Лжедмитрий, видимо, не задумывался о том, как будет править со столь аморфным и раздутым органом.

Довольно скоро лжецарь избавился от некоторых несимпатичных лиц, отправив их на воеводство. В Казань получили назначение боярин С. А. Волошский и М. С. Туренин, в Тобольск — князь Р. Ф. Троекуров, где уже были Н. В. Годунов и А. И. Вельяминов. На Верхотурье оказался окольничий С. С. Годунов, в Пелыме — И. М. Годунов, в Туринске — И. Н. Годунов, в Берёзове — князь П. А. Черкасский, в Сургуте — князь И. Ф. Жировой-Засекин, в Таре — князь С. И. Гагарин. В поволжских городах место Нагих и Головиных заняли родственники царя Бориса: в Свияжске — окольничий Я. М. Годунов и думный дворянин В. Б. Сукин, в Ядрине — Н. Д. Вельяминов, в Чебоксарах — Г. И. Вельяминов, в Цивильске — А. И. Вельяминов, в Курмыше — Я. А. Вельяминов, Кузьмодемьянске — З. И. Сабуров (он был одним из главных местников в царской армии под Кромами), в Санчурске — Ф. Т. Вельяминов, в Царёве-Кокшайске — Т. Г. Вельяминов, на Тетюшах — А. П. Вельяминов, в Самаре — Б. А. Вельяминов. Подальше от двора были отосланы и видные воеводы Бориса: М. П. Катырев, М. Ф. Кашин, В.П, Морозов, Л. О. Щербатый, М. Г. Салтыков. В Астрахани оказался И. Д. Хворостинин, Ф. П. Барятинский — в Иван-городе, Б. М. Сабуров — в Цареве-Борисове.

По-новому стал называться и Освященный собор — Совет духовенства. Его возглавил патриарх Игнатий. Но пока Лжедмитрий не стал особо вмешиваться в духовные дела, боясь разочаровать православных верующих. Чтобы окончательно закрепиться на московском троне, самозванец начал спешную подготовку к венчанию на царство, хотя некоторые советовали отложить его до нового года, т. е. до 1 сентября.

Население страны продолжали приводить к присяге новому царю. Однако далеко не все верили в его истинность. Больше всех негодовал князь В. И. Шуйский, лично принимавший участие в похоронах настоящего царевича Дмитрия, погибшего в 1591 году в Угличе. Имея торговые связи с посадским населением Москвы, он начал убеждать всех в том, что престол захватил авантюрист и самозванец. Вероятно, князь действовал очень неосторожно, поэтому о его крамольных речах стало известно П. Ф. Басманову. Желая выслужиться, тот сразу донес о заговоре лжецарю. Для Гришки, уже вошедшего в роль государя, это известие стало полной неожиданностью. Он мог подозревать кого угодно в измене, но не Шуйских, которых поставил в своем правительстве на одно из самых видных мест. К тому же разоблачение со стороны столь знатных и всем известных бояр было для него опасным.

Но самозванец решил до конца играть роль доброго государя, поэтому поручил боярам самим разбираться с крамольниками. В итоге по решению суда Шуйский и его сторонники были схвачены, допрошены и признаны виновными по всем статьям. На 25 июня была назначена казнь. Хотя Лжедмитрий не включил себя в число судей, но в допросе обвиняемых все же принял участие й с большим искусством изобличил их во лжи и навете. Все присутствующие были изумлены логикой его ума.

Следует отметить, что дискутировать с теми, над кем уже занес топор палач, было не так уж сложно. Правда после всех разбирательств казнили только простолюдинов. В. И. Шуйский был помилован и вместе с братьями сослан в Галичскую волость. Лжедмитрий не захотел обагрять свои руки кровью одного из самых знатных князей. Это произвело бы самое отрицательное впечатление на русскую и польскую общественность. Источники, правда, утверждали, что это решение он принял не сам, а по совету не то поляков, не то русских бояр. Называли даже имя его мнимой матери Марфы Нагой, но ее в то время еще не было в столице. Возможно, позднее именно она уговорила «сына» поскорее помиловать знатных князей и вернуть их ко двору. (В ссылке Шуйские пробыли совсем недолго.)

После неприятного инцидента с разоблачением Лжедмитрию срочно требовался самый важный свидетель — мнимая мать, которая должна была публично подтвердить его истинность. Несомненно, что к находящейся в монастыре Марфе уже не раз ездили посланцы «сына». Ведь в случае ее отказа поддержать самозванческую авантюру все дело тут же бы провалилось. Удрученная своим тяжелым положением, бывшая царица была рада поменять убогий монастырь на Кремль. К тому Же она знала, что все ее родственники уже стали одними из самых видных бояр, а брат — конюшим. Разрушать общее благополучие ради никому не нужной правды не стоило.

Официально за Марфой был отправлен великий мечник, молодой и знатный князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, родственник опальных в то время князей. Это должно было убедить всех, что «Дмитрий» не боится никаких новых разоблачений, поскольку является «истинным сыном Ивана Грозного». Но до того к ней ездил родственник Нагих С. Шапкин, чтобы окончательно обо всем договориться. Марфа поселилась в кремлевском Вознесенском монастыре, где для нее были построены отдельные роскошные покои. Все оказывали ей царские почести, а мнимый сын навещал каждый день. Делалось это не только для видимости, но и для получения ценного совета от достаточно опытной в различных интригах бывшей жены Ивана Грозного. Ведь она была одной из немногих, посвященных в секрет лжецаря.

Еще одним важным событием стало венчание Лжедмитрия на царство 21 июля. По мнению современников, оно прошло без особой пышности. Поскольку текст Чина венчания не сохранился, то можно лишь гадать об именах главных участников церемонии. Скорее всего, в качестве образца был взят Чин венчания на царство Федора Ивановича. Царские регалии: шапку, бармы, скипетр и державу — держали, видимо, мнимые родственники, Нагие. Церемонию проводил патриарх Игнатий. При выходе из соборов золотыми монетами обсыпал Ф. И. Мстиславский как самый знатный боярин. По случаю венчания были произведены различные награждения, пожалования и объявлены милости. В частности, жители северских городов были освобождены от уплаты налогов. Служилым людям удвоили жалованье, духовенству подтвердили старые льготные грамоты, а некоторые монастыри получили новые земли.

По совету Марфы Лжедмитрий стремился всячески демонстрировать свою приверженность православию. Он отправил во Львов 300 рублей (в виде шкурок соболей) для сооружения православного храма. В царской грамоте по этому поводу писалось, что это было сделано для непоколебимости нашей истинной правой веры греческого закона. При его покровительстве продолжилось печатание православных духовных книг. В послесловии к ним отмечалось, что делалось это «повелением поборника