У меня чуть не вырвалось: «Так вы женаты!» – но я постаралась скрыть свое изумление.

– Когда узнал о твоей беременности, я за тебя порадовался. Конечно, это сложный период. К тому же… Я понял, что ты будешь воспитывать его одна. Мне очень жаль. Но я часто говорю с женой, Сибата. О тебе. О том, что ты решилась родить ребенка, через какие трудности ты проходишь, не подавая виду. Несколько лет назад мы прекратили попытки. После этого решения стало легче, но иногда мы все-таки мечтаем о детях…

Хигасинакано продолжил рассказ. Он удивлялся тому, сколько стоит лечение бесплодия. Его жене тяжело давались постоянные анализы и прием лекарств, и каждый раз, когда Хигасинакано предлагал сдаться, они ссорились. Однажды она забеременела, но вскоре случился выкидыш. Они так и не нашли в себе сил сказать родителям, что проходят лечение. Его голос звучал намного мягче, чем в офисе. С женой он познакомился в студенческом хоре. Может, ту ярко-желтую рубашку, которую он носил в день снегопада, выбирала жена? Я гадала, какие чувства испытывал Хигасинакано, выписывая имена на странице из блокнота.

– Прости, что-то я заговорился. Спасибо тебе за сегодня, – слегка заикаясь, произнес он.

– Не стоит благодарности. Мне тоже было полезно осмотреть производство.

– Мы тут оказались, потому что я допустил ошибку, но… Разве все картонные тубусы не хороши? Даже если они слегка неправильные.

Хигасинакано достал из кармана рюкзака сувенир. Техник подарил ему трубку, изготовленную по ошибочной спецификации. Светло-серая трубка выглядела хрупкой под лучами мартовского солнца, но еще почему-то вызывала сочувствие.

Я не знала, что сказать. У меня мелькнула мысль, что менеджер из отдела продаж, услышав слова Хигасинакано, пришел бы в ярость.

В глубине жилого квартала вдали заблестели два огонька. Вероятно, подъезжало такси, которое вызвал Хигасинакано.

– Хотите потрогать мой живот?

Хигасинакано, бормоча что-то про неловкость, вытащил носовой платок, вытер ладони, убрал платок, затем снова вынул. Однако к моему животу не потянулся.

Такси приближалось. На передней панели под лобовым стеклом лежал плюшевый тюлень.

– Давайте, машина уже здесь. – Я выпятила живот.

– Ну… Если ты настаиваешь.

Маленькая, будто детская, шершавая рука коснулась моего живота, обтянутого платьем. Я чувствовала тепло. Потому что уже не делала подкладок.

– Ого, толкается! Вот это пинок! Невероятно! – Голос Хигасинакано слегка дрожал. Тюлень приближался, увеличиваясь в размерах. Его пластиковые глаза поблескивали.

В последнее время ребенок толкался все чаще.

Тридцать четвертая неделя

Когда в ток-шоу начали обсуждать очередной роман популярного актера, о котором каждый день трезвонили во всех новостях, я вышла на балкон развесить белье. Теплый ветер обдувал мои щеки и лодыжки. Половина вишен за рекой уже опали, но сакура за храмом на этой неделе, кажется, еще в полном цвету.

– Хорошо, что цветы сакуры почти не пахнут. Если бы они пахли так же сильно, как османтус, никто бы не стал устраивать под деревьями пикники, – сказала Хоя на прошлой неделе, когда мы шли домой после аэробики.

Развешивая носки, я думала, не сходить ли и мне полюбоваться цветением. Бэнто можно собрать из того, что есть в холодильнике. Надо только закончить стирку и сделать уборку в ванной. В отпуске на удивление много дел.

Я взяла отпуск по беременности с первого апреля. Хотела поработать еще неделю, но в отделе кадров предложили уйти раньше, потому что у меня накопились дни из регулярного оплачиваемого отпуска. Перед моим уходом Хигасинакано подарил мне тысячу бумажных журавликов[30]. Первый день отпуска я провела, занимаясь домашними делами, как в любой обычный выходной, однако ночью меня осенило. У меня не просто выходной.

Вчера, на второй день, я сделала уборку, а затем решила где-нибудь пообедать. Я пошла в китайский ресторанчик, где бывала только один раз. Готовят там вкусно, но от вокзала идти далековато. Хотя наступило обеденное время, офисных работников в ресторане не было. В глубине зала, потягивая лапшу, сидели напротив друг друга пожилые супруги с идеальной осанкой, а за стойкой пожилой человек, пол которого я не смогла определить, пил пиво и хрустел закуской чжа-цай[31]. Тофу в остром соусе, который я заказала, мне понравился. Острота сычуаньского перца мне больше по душе, чем перец чили. Я попросила еще безалкогольного пива.

Разумеется, для родов и всего, что произойдет потом, необходимо многое подготовить, поэтому вчера вечером я наконец записалась на уроки для будущих родителей. Едва успела – рядом с моим домом на курсы принимают только со сроком до тридцати шести недель.

С прошлого месяца я быстро набираю вес – судя по весам в раздевалке, я прибавляю где-то полкило каждую неделю. Так что прогулка с целью созерцания цветущей сакуры нужна не только ради развлечения. Считаю это частью подготовки к родам. Приложение также рекомендует ходьбу, а еще призывает следить за пищеварением. Я переоделась в платье, не для беременных, но достаточно свободное, надела кроссовки и вышла за дверь.

В последнее время стоят солнечные дни, и на улице все залито ярким светом. У реки воздух пах водой и самой жизнью. Чтобы не слепили блики, я повернула направо, к довольно крутому склону позади своего дома, и увидела неправдоподобно синее небо. А на его фоне – цветущие деревья.

Я съела бэнто, глядя на сакуры за храмом, и пошла к дантисту. Мне разрешили выбирать для записи любое время, чтобы успеть завершить все процедуры до родов.

Пока я оплачивала прием врача, в клинику вошла женщина, очевидно беременная, она вела за руку маленькую девочку. Женщина, вздыхая, сняла свою обувь и надела тапочки. Наши взгляды встретились. Мы ничего друг другу не сказали. Однако случился мощный обмен энергией, словно в нас встроены порты инфракрасного излучения, как у старых мобильных телефонов, и я направилась к дверям. Девочка продолжала крепко держать женщину за руку и неотрывно смотрела на мой живот.

Вечером в окно подул ветерок. Я вышла на балкон забрать сухое белье. Небо окрасилось в фиолетовый цвет, в воздухе стояла прохлада, будто и не было полуденной жары. На обсаженной деревьями улице напротив реки я увидела мальчиков со школьными ранцами. Их было шесть или семь – вероятно, младшеклассники. Давно я не видела учеников начальной школы. Даже гадала, существуют ли они еще. Из-за больших ранцев мальчики выглядели крошечными и хрупкими.

Они о чем-то говорили так увлеченно, что, казалось, нет ничего интереснее на свете. Проходя гуськом между клумбами, они делились на группки поменьше, потом опять шагали вместе – словно амеба поминутно меняла форму. Один мальчик был одет в футболку и шорты.

Я вспомнила: в моей начальной школе в каждом классе один ребенок круглый год носил шорты и одежду с короткими рукавами, даже в самый холодный день. И всегда только один