со всеми, пожимая всем руки и почтительно кивая, улыбаясь юным леди, приседающим перед ним в глубоком реверансе. Он смотрел на людей, не узнавая и половины, а его, казалось, знали все. «О, Ваше Высочество» или «Принц Эдвард!» были произнесены около дюжины раз каждое, потом говорящие представлялись — и их имена тут же вылетали у Эдварда из головы. В один момент он заметил сверкающий взгляд зеленоватых девичьих глаз, она даже назвала своё имя, и Эдвард вроде бы запомнил её лицо. Он хотел обернуться ей вслед, но его вниманием завладел какой-то парень с причудливой брошью в виде солнечной системы.

* * *

В ушах гудело от звона бокалов и смеха, разливающегося по залу, затекающего в смежные комнаты и в коридор. Блеск ламп в стеклянной посуде, в бутылках, в каждом драгоценном камне на украшениях девушек вертелся калейдоскопом, переливался — и доводил до головокружения. Девушки шептались и хихикали, молодые люди ругались, спорили, кричали. Все — пьяные, весёлые, одурманенные витающим в непроветриваемых комнатах дымом. От него расплывались, мерцали силуэты, слипались глаза, не хватало воздуха, чтобы глубоко и ровно дышать. Но никто этого не замечал.

Эдварду было весело. Он чувствовал себя частью общества и не хотел, чтобы это кончалось. Он только что до хрипоты спорил с неким отличником-физиком из Колледжа Современных Наук Нефрита и, насытившись им, упал на диван, отодвигая целующуюся парочку. Эдвард откинул назад голову, хватая ртом горячий воздух. Его было мало. Горло жгло, Эдвард мечтал о глотке воды, но не мог заставить себя подняться.

— Вы выглядите совсем не по-королевски, сэр Керрелл, — раздался голос, и Эдвард разлепил глаза.

Перед ним, заинтересованно улыбаясь, сидела девушка с блестящими смутно знакомыми глазами. Эдвард окинул её взглядом: длинное лёгкое тёмно-зелёное платье с оборками и пайетками, отблески которых резали глаза, простые украшения — и идеальная причёска. Эдвард моргнул. Сам он приличным видом похвастаться не мог: его волосы растрепались и упали на лицо, ворот рубашки был расстёгнут, рукава — закатаны. Пиджак и жилет он скинул уже давно и забыл — где.

— Я… — наконец выдавил он — и невпопад: — Я Эдвард.

Девушка, казалось, ничего и не заметила.

— Шеро́н, — представилась она, улыбнувшись. — Шерон Фрешер.

Эдвард взял её руку — она показалась ледяной в его собственной, пышущей жаром, — и поцеловал, а потом заглянул ей в глаза снова. Зелёные, с выделяющейся тёмной радужкой, блестящие, но серьёзные. Его словно ударило током. Это её он заметил в коридоре!

Эдвард вскочил, пошатнулся и схватил с пролетевшего мимо подноса два бокала. Один он протянул Шерон.

— Приятно познакомиться!

— Мне тоже. — Она отвела взгляд, смущённо улыбаясь, и отставила бокал в сторону.

Они недолго молчали. Эдвард осушил вино и хотел уже вернуться на диван, как вдруг Шерон сказала:

— Тебе не кажется, что здесь шумно?

Он осмотрелся. И правда, со всех сторон слышались пьяные выкрики, гогот, все говорили слишком громко, все говорили одновременно. Звуки мешались в давящую какофонию, и впервые Эдвард почувствовал пульсирующую боль в висках. Он не замечал ни её, ни происходящего вокруг так долго!

— Может, выйдем на воздух? — ошарашенно спросил он и посмотрел на Шерон огромными глазами.

Она осторожно кивнула, словно боясь его спугнуть, но Эдвард этого не замечал. Он не замечал вообще ничего вокруг, пока в лицо не ударил прохладный воздух коридора. Где-то было настежь открыто окно. Дышать стало легче, и Эдвард блаженно улыбнулся.

Шерон отвела от него задумчивый, заворожённый взгляд. Уж сейчас-то он должен был заметить.

Они шли по просторной тёмной галерее, в ней не было ни людей, ни звуков. Вот она — ночная романтика, думала Шер, в том, как таинственно вьются коридоры. Никогда не знаешь, что может в них случиться, когда вы только вдвоём.

Эдвард всё чаще смотрел на Шерон. Её ресницы подрагивали, она прикусывала губы, мяла платье, опускала голову, и тогда каштановые локоны падали ей на лоб. Эдвард изучал её взглядом, и Шерон молилась, чтобы это не прекращалось.

Они остановились у высокого окна, и Шер присела на высокий обитый узорчатой тканью подоконник. Эдвард забрался на него тоже и повернулся к ней. Как начать разговор, что сказать, он не знал и просто смотрел. В свете фонаря за окном её точёный профиль с прямым носом и слегка выдающимся вперёд подбородком зачаровывал, переливы на платье и в украшениях казались золотыми. Шерон старалась не двигаться и едва дышала, улыбаясь краешками губ. Внимание принца было слишком приятным, чтобы прерывать его неосторожными движениями.

Несколько капель ударили в стекло.

— Дождь… — задумчиво произнесла Шерон. — Рано в этом году.

— Что? — Эдвард перевёл взгляд на окно. — Наверно, рано… Но какая разница? Мы ведь в доме.

— И правда…

Шерон разочарованно качнула головой. И с чего ей нужно было говорить о дожде?

— Я тебя никогда раньше не видел, — вдруг сказал Эдвард, скрещивая ноги на подоконнике и полностью разворачиваясь к Шерон. — Ты учишься в Академии?

— Да. — Шерон смотрела в пол. — Формально. Я на домашнем обучении, но сдаю все те же экзамены, что и ученики в классах. Моя мать считает, что Академия не для девушек. Но, возможно, мне удастся её уговорить хотя бы на семестр…

— Это… — Эдвард запнулся, активно кивая. — Это было бы отлично.

— Наверно, — Шерон неуверенно улыбнулась.

Она бы очень хотела. Хотела с тех пор, как познакомилась с Джонатаном и тот начал рассказывать о своём друге. Только это едва ли было возможно: её мать была слишком строга, чтобы позволить учиться в Мидланде. Узнай она, где дочь сейчас, Шерон никогда больше бы не вышла в свет, пока её не выдали бы замуж.

— Как тебе здесь? — спросил Эдвард и, не дожидаясь ответа, восторженно продолжил: — Я сомневался, но рад, что Джон меня уговорил. Тут так весело! Не то что на всех этих настоящих балах, где за тобой следят, чтобы, не дай Небо, ты не совершил какую-то глупость!

Шерон посмотрела вперёд, где темноту коридора разрезал яркий луч света, пробившийся сквозь неплотно закрытые двери душной гостиной. Она тут же представила распускающих руки пьяных мальчишек, которым только дай повод, чтобы завязать спор; девиц, которые змеями вились вокруг всех, кто позволял.

— Не думала, что тебе нравится такая компания, — произнесла она и сразу об этом пожалела.

Эдвард, уже полулежавший, прислонившись к стене, напрягся.

— Нормальная компания, — сказал он, хмурясь. — Тебе не нравится?

Это прозвучало резко, с вызовом. Шерон было открыла рот, чтобы ответить, но одёрнула себя. Нет, ей компания не нравилась, и это было совершенно не то, чего она ожидала