— Это Джон, кто знает, что у него на уме после такой ночи? Думаешь, он в порядке?

— Отойдёт. — Эдвард скрестил руки на груди. — Наверно, просто неудачно что-то смешал.

— Закончился его вечер в любом случае приятно. — Эдвард удивлённо посмотрел на Шерон. — Та блондинка в его объятиях весьма мила, правда? — Она усмехнулась и повела плечами.

— Я не обратил внимания, — признался он и отвёл глаза.

Они замолчали, неловко глядя в разные стороны. Шерон прикусывала губу, чтобы не улыбнуться, хоть это было ужасно сложно. В груди скопилось столько чувств, словно рой бабочек вдруг ожил. И ему было тесно. И он хотел вырваться. Но она не могла даже просто взять и рассмеяться, вместо этого лишь сильнее сжимала одной ладонью другую, задерживала дыхание. Эмоции казались неуместными, её учили, что так нельзя. Не с мужчинами. Тем более не с принцами! Даже если принцы милы и непосредственны.

Шерон грустно улыбнулась и подняла глаза на Эдварда. Тот, кажется, и не собирался начинать разговор. Может, не знал, что сказать, может, ему было хорошо в тишине, когда ещё тёплый осенний ветер обдувал лицо, а расстёгнутые полы пиджака трепетали на ветру. Но молчание длилось дольше, чем ей хотелось бы.

— Может, поговорим о чём-нибудь? — прошептала Шерон.

— О чём? — Эдвард удивился, словно и не подозревал, что они могут разговаривать. — Не о том же, что Джон — идиот, правда?

Шерон разочарованно покачала головой и повертела в руках часы-подвеску.

— Знаешь, на самом деле мне пора идти. Мне нужно вернуться домой до родителей, иначе будут большие проблемы…

Она поднялась со скамьи.

— Тебя проводить? — спохватился Эдвард. — Вызвать карету? — Он потянулся, чтобы взять Шерон за руку, но она осторожно отстранилась и мотнула головой.

— Не стоит, Эдвард. Это забота Джона, мне в любом случае с ним нужно поговорить. — Она улыбнулась, но Эдвард понял, что улыбка вымученная.

Шерон пошла к особняку, держа руки в карманах плаща и не оборачиваясь. Эдвард с досадой пнул гальку. Он точно что-то сделал не так…

* * *

Когда Шерон уезжала, Эдвард, опережая Джонатана, подобрался к карете и с надеждой спросил:

— Мы ведь ещё увидимся, правда?

Брови Шерон поднялись от удивления, и щёки покрылись румянцем. Она быстро посмотрела выше головы Эдварда — Джонатан кивнул ей — и произнесла:

— Конечно. Вы можете мне написать, ваше высочество. — Она тихонько рассмеялась и помахала Эдварду из окна.

И ему показалось, что мир стал ярче, солнце — теплее, а листва — зеленее. Правда, окрылённость быстро прошла, и Эдвард почувствовал себя виноватым. Вчера он вёл себя грубо и выглядел не лучшим образом, сегодня — то нёс чепуху про Джонатана, то вообще забывал, как говорить. Совсем на него не похоже. А Шерон всё равно казалась милой и приветливой, будто и не обижалась вовсе!

Думая обо всём, пока особняк медленно пустел, Эдвард сидел на подоконнике, на котором проснулся, хмуро уставившись на качающиеся ветви садовых деревьев. И лишь когда все звуки окончательно стихли и навалилась тяжёлая гнетущая тишина, Эдвард побрёл в идеально убранную гостиную, где развалился в кресле Джонатан, уставший, но счастливый. Он посмотрел на друга, приоткрыв один глаз, и спросил:

— Ну как? Доволен?

Эдвард сел в другое кресло и какое-то время молчал, перебирая воспоминания, а потом сказал, довольно кивая:

— Пожалуй! Я бы ещё от одного подобного дня не отказался. С тем умником с Нефрита было ужасно интересно спорить. Ничего не понимаю в механике, но, кажется, я победил.

— Да… И девушки тут были хороши. Эми, с которой я уснул… Кажется, я влюбился.

Губы Джонатана расплылись в широкой мечтательной улыбке. Эдвард усмехнулся, но друг стёр ухмылку с его лица одним-единственным вопросом:

— Что у вас с Шер?

— Ничего? — несмело ответил Эдвард, и слова его прозвучали, как вопрос. — Мне кажется, она обиделась, когда я… обозвал тебя идиотом.

— Странно. — Джонатан поднял брови. — Ко мне она никогда особых чувств не питала, точно знаю. И вообще, с чего это я идиот?! — Он резко подался вперёд.

— А с чего ты взял, что мы могли переспать?

— Я такого не говорил, — буркнул Джон и снова расслабился. — Но, в принципе, почему бы и нет?

— Мы знаем друг друга меньше суток! Она милая, красивая девушка, но…

— Она тебе нравится? — Джонатан повернулся к Эдварду лицом, непривычно серьёзный.

— Ну да. — Эдвард кивнул. — И мы договорились, что я напишу. Только… она не дала мне адрес.

Джонатан усмехнулся и подпёр голову кулаком.

— Не волнуйтесь, ваше высочество, ваш покорный слуга всё знает и скажет вам.

— Отлично работаете, покорный слуга, — Эдвард рассмеялся. — Она, кстати, сказала, что мы можем увидеться в Академии. Почему она тогда уехала домой?

— Потому что вы не увидитесь ни в какой Академии. Я знаю, что Шер хотела бы, но увы! — Джон развёл руками. — У неё с семьёй какой-то странный уговор: она учится дома, ни с кем не встречается и выезжает в свет только с ними. Её маман лучше не перечить. Я как-то с ней столкнулся в Академии и кое-как уболтал отпустить Шер прогуляться по парку, пока она решала какие-то вопросы с дирекцией. К счастью, она не узнает, что Шерон была здесь, но всё равно, чтобы мадам Фрешер — и отпустила Шер в Академию?.. Да я не знаю, какое чудо должно случиться!

Эдвард разочарованно вздохнул. Письма — это хорошо, и они могли бы связываться по синернисту, но ему хотелось ещё раз увидеть её вживую. А это если и случится, то очень нескоро. Он лишь надеялся, что не стушуется, когда представится возможность.

Тем временем на улице начали сгущаться сумерки, и Джонатан наконец поднялся на ноги и со скрипом потянулся.

— Так, ладно, — сказал он. — Надо вызывать карету до Академии. Срок аренды заканчивается, не хочу переплачивать за задержку. Я и так отдам больше, чем планировал. Поднимайся, Керрелл, нам пора.

Эдвард рассмеялся, нехотя встал и последовал за покидающим зал Джоном, который достал тонкую трубку, и терпкий обволакивающий дым потянулся за ним к выходу.

8

Филипп, напряжённый, стоял и ждал. Он не слышал ничего, хоть вокруг собралось много людей: весь полигон выстроился ровными шеренгами, чтобы встретить короля. Элиад Керрелл объезжал военные базы Пироса, чтобы обсудить что-то с командирами и, как поговаривали, договориться о переправке новых бойцов на южный фронт. И, если последнее было правдой, Филипп надеялся, что отец выберет его. Шанс был настолько мал, но надежда заставляла делать