домой. Им понадобится не так уж много времени, чтобы вытянуть из парня правду. Кстати, поздравляю с сенсацией, ты отлично освещал это убийство. Если захочешь вернуться, я всегда могу замолвить за тебя словечко.

От его похвалы я смутился.

– Ты веришь, что Альф Экман убил свою жену?

– Ясное дело. Брак трещит по швам, водка, измены и весь набор. Впрочем, для убийства в такси разгадка получилась весьма скучная. Обычные семейные разборки с осложнениями. Ну пока, мне пора бежать.

После разговора с Роффе я воспрянул духом. Он, человек, освещавший большинство убийств по всей стране в последние годы, стопроцентно поверил в Альфа Экмана. Это придавало мне сил жестко продвигать свою версию в завтрашней газете.

…В редакции, в кабинете Окессона, происходила ссора. Густаф, весь взлохмаченный, сидел за своим столом. По другую сторону стола болтался Бенгт, напоминающий упрямого школьника. Я остановился в дверях, с улыбкой наблюдая за этой сценой.

– Мог бы и помочь мне, черт подери, – просил Густаф. – Сам знаешь, как важна эта работа для Редактора.

– Нет и еще раз нет, пошли кого-нибудь другого, – упирался Бенгт. – В один год я уже писал об этом, с меня хватит. Пошли кого угодно, только не меня.

– Нам некого послать, – жаловался Густаф. – У Севеда больная спина. Бёрье должен сегодня вечером вести репортаж с матча. Курт Торстенссон слишком молод.

Тут Бенгт обнаружил мое присутствие.

– А вот этот человек? – спросил он. – Не подойдет ли он в случае крайней нужды?

Густаф взглянул на меня как на спасителя.

– О чем вы тут спорите, мальчики? – спросил я. – Доверьтесь мне.

– Это обычный репортаж, мы всегда такие делаем по осени, – вздохнул Густаф. – Редактор хочет получить статью о сборе свеклы на полях – от лица того, кто сам это пережил.

– Исключительно интересно, – насмешливо проговорил я. – Поскольку я не из Сконе, я мог бы сделать этот репортаж неожиданным.

Густаф просиял.

– Ты хочешь сказать, что…

– Что у меня есть другие дела. Подозреваю, что с минуты на минуту мы можем услышать признание убийцы. Думаю, не надо объяснять, что это будет означать.

– Ты веришь, что Альф Экман убил жену?

– Ясное дело, – ответил я, вспоминая реплику Роффе, брошенную в кафе. – Впрочем, для убийства в такси разгадка получилась весьма скучная. Обычные семейные разборки с осложнениями.

– Твои быстрые выводы впечатляют, – усмехнулся Бенгт.

Не удостоив его ответом, я отправился в свой кабинет. Во второй половине дня работы у меня было немного. Принеся из архива все вырезки, я еще раз прочел все, что нашел, про Альфа и Ингу Бритт. Всегда хорошо иметь перед глазами всю предысторию, когда будет решаться главное. В том, что решающий момент уже близится, я не сомневался – так сказал Роффе Нурдберг.

Позвонив наобум в полицейское управление, я смог переговорить с Даном Сандером.

– Вы уже сломали его на допросе третьей степени или при помощи прочих сатанинских методов, которыми вы в совершенстве владеете?

– Насколько мне известно, пока нет, но, думаю, уже скоро.

Когда вечером того же дня мы собрались на новую пресс-конференцию, Кислый Карлссон сидел с напряженным выражением на лице. Откашлявшись, он начал с места в карьер:

– Мужчина, которого ранее допрашивали, признался…

Прежде чем кто-либо успел отреагировать, шеф полиции продолжал как ни в чем не бывало:

– …Признался, что ранее давал неверные показания. Мужчина показал, что покинул место работы около полуночи и, как указывает свидетельница Гит Ланеваль, вернулся домой только после половины второго в ночь на понедельник.

Он замолчал. Все ждали продолжения. Наконец тишина стала невыносимой.

– Чем же он занимался все это время? – выкрикнул я.

– Этого мы точно не знаем. Мужчина отказывается давать точные сведения.

Тут в помещение вошел Дан и что-то прошептал ему на ухо. Кислый Карлссон поднялся и с самым серьезным лицом произнес:

– Господа, я вынужден ненадолго покинуть зал. Надеюсь, что скоро смогу сообщить вам что-либо определенное.

– Наверное, все же признался, – сказал кто-то.

– Для убийства в такси разгадка получилась весьма скучная. Обычные семейные разборки с осложнениями, – проговорил я, чувствуя себя заезженной пластинкой. Но Роффе Нурдберг уехал, его можно было смело процитировать.

Через некоторое время шеф полиции вернулся.

– Человек, которого ранее допрашивали, сообщил новые сведения. Как уже было сказано, он признает, что ушел с работы около полуночи, и утверждает, что немедленно отправился к товарищу, имя которого отказывается назвать, чтобы поиграть в покер. Он признает также, что вернулся домой около двух часов ночи, без денег и в легком подпитии. Хочу подчеркнуть, что эти сведения поступили всего несколько минут назад. У полиции пока не было возможности их проверить, что может потребовать больших временны́х затрат, если мужчина будет придерживаться своей нынешней линии поведения и отказываться называть своих сотоварищей по игре в покер.

Голос Кислого Карлссона зазвучал почти умоляюще.

– Поскольку до отправки в печать ваших газет еще далеко, я прошу вас пока воздержаться от догадок…

Он и правда посмотрел на меня долгим взглядом или мне это только показалось?

– …И мы увидимся снова сегодня вечером.

Выходя из здания, я услышал негромкий свист. Дан, выглядывавший из-за двери, незаметно махнул мне рукой.

– Что ты мне дашь за алиби? Его прошлое алиби было слабоватым, но, по крайней мере, пристойным, пока не возникла эта девица Хоканссона. Но партия в покер с приятелями, имен которых он не может назвать, – о нет, теперь наш дорогой мастер бокса загнал сам себя в тупик.

– Думаешь, он блефует?

– Можешь записать это в свой блокнот большими буквами. Но мы скоро выжмем из него правду.

Я тут же вернулся в редакцию и поднялся на лифте прямо в архив Хенрика Боргстрёма.

– Чего ты хочешь? – спросил он с подозрением, опасаясь, что я наведу беспорядок среди его папок. – На какую букву?

– «П», – ответил я. – Все про покер.

Он уставился на меня.

– Такой папки у меня нет.

– Наверняка есть, – возразил я и кратко пересказал ему сведения от Альфа Экмана. – Ты можешь хотя бы предположить, с кем он мог играть? Это явно люди опасные, раз он боится называть их имена.

Усевшись за письменный стол, Боргстрём принялся вертеть в руках желтый карандаш.

– Единственный, кто приходит мне на ум, – это Эрик Свенссон по кличке Эрик Шепелявый, поскольку у него небольшой дефект дикции. Помню, как-то раз я посадил его в камеру за то, что он играл в покер в казарме. Говорят, он по-прежнему любит азартные игры, а постоянной работы у него нет. Начни с него, он живет всего в паре кварталов отсюда в старой развалюхе.

– Он опасен?

– Редкостный отморозок.

В