пальцев по моей щеке, но, не удовлетворившись этим, лизнула меня, словно пробуя на вкус. Её своеобразная ласка отозвалось в паху каким-то извращенным желанием, а душа съежилась, заныла.

Амадей упивалась своей женской властью. Она с усмешкой провела рукой по моему набухшему члену, похожему на ракету перед стартом. Теперь я понял, что значит взять мужика за яйца. Это мгновенно выбесило меня — чтоб какая-то стерва мной помыкала, как каким-то сраным подъюбочником, да никогда!

Я усилием воли подавил в себе желание. Почувствовал тепло крыльев внутри, их силу, их мощь.

— Сокол есть на завтрак змей, — сдавленно произнес я и, распахнув крылья, выпорхнул на свободу, обратившись в сокола.

Змея, лишившись опоры моего тела, шлепнулась вниз бесполезным мотком веревки.

— Ах-ты наглый щенок! — раздраженно зашипела Амадей. — Ты подчинишься мне!

В руках у богини появилась плеть.

Амадей выбросила руку вперёд, плётка развернулась, сделавшись гибким продолжением её руки. Раздался щелчок, плеть со свистом рассекла воздух, описала зрелищную огненную петлю. Мне чудом удалось увернуться. Огненный бич прошел в миллиметре от головы.

Но еще один щелчок и кровавая вспышка все-таки ужалила мне крыло. Я, потеряв способность летать, мешком с костями, тюкнулся на пол.

Амадей подошла ко мне, и тонкая, острая шпилька её босоножек коснулась меня пониже живота. Прикосновение обожгло. Человек во мне вновь возбудился. Захотел встать на колени, раздвинуть занавес камней на её поясе и уткнуться в тепло шелковистых волос между её ног. И для полного счастья провести языком по её нежному естеству, ощутить на губах кисловатый вкус её желания.

Но нечто во мне продолжало противиться — роль подкаблучника меня по-прежнему, мягко говоря, не устраивала. Я изогнулся и, что есть силы, клюнул богиню в ногу.

Амадей, не ожидавшая от меня такой наглости, взвизгнула и отшатнулась, едва не упав со мной рядом. Я же, собрав силёнки в кулак, поднялся на лапы. Взлететь не получалось, но лучше умереть стоя, чем на коленях.

— Я покараю тебя за это! — мрачно пообещала Амадей. — Ты будешь страдать!

Она вновь приготовилась хренакнуть меня плетью. Я тоже приготовился, но не страдать, а из последних сил дать отпор этой ведьме. Пусть знает наших, за коленку да укушу. И так просто не сдамся.

— Он не твой, сестра! — раздался надо мной мелодичный голос. — У тебя нет власти над его хармой!

Я не мог разглядеть говорившую, так как она стояла сзади меня и для этого мне пришлось бы повернуться спиной к Амадей, а этого я себе позволить не мог. Но я почувствовал, что эта Аве — богиня жизни, моя покровительница. И душа возликовала.

— Это пока не мой, — зло прошипела Амадей. — Я возьму его себе, сестричка, дай срок!

С этими словами Амадей растаяла черной дымкой вместе со свое змеюкой и плетью.

— Береги себя, сокол, — прозвенел колокольчиком голос Аве. — У тебя опасные враги!

Она дотронулась до меня, тело мое окутало тепло, оно защекоталось внутри пузырьками счастья и радости. Крыло зажило, окрепло. Во мне закипела энергия и жизнь.

— Лети, сокол, — вдохнув в меня свежие силы, прошептала Аве.

Я взлетел, глянул на свою покровительницу, но она уже растаяла в дымке золотого света. Этот свет развеял тьму, он затопил собой все, и я вернулся в жизнь.

Очнулся я в трактире. Я все еще сидел скрюченный над телом Крайкоса. Оказывается, моё приключение в загробном мире длилось не так уж и долго.

Я поднял глаза, вокруг нас с Крайкосом стояли Томаш, Фил, отец, Харви, Лейла, фрейлина Стеллы. Они, закрыв глаза, нараспев читали молитвы богине Аве. Так вот, кто помог мне не стать подъюбником Амадей, призвав в помощь богиню жизни.

— Спасибо, — осипшим голосом, поблагодарил я друзей.

Увидев, что я очнулся, молитвы стихли.

— Ты потерял сознание, мы все почувствовали, что с холодом в трактир вошло что-то недоброе, — тихо сказал отец. — Подумали, что может быть, Аве смилуется и поможет нам.

— Правильно подумали, — похвалил я, — она помогла.

Радовало, что я вернулся с того света не опустошённым, а заряженным энергией и силой, которые мне щедро влила богиня жизни. Я мысленно поблагодарил её за этот своевременный дар.

Я заново оценил состояние Крайкоса. Перед тем как отключиться, я сделал совсем немного, затянул самую страшную из шести ран и замедлил кровь. Состояние герцога всё ещё было очень тяжёлым, и он мог расстаться с жизнью в любую минуту.

Я вновь приступил к лечению. Медленно вливая в герцога энергию, латая одну за другой его раны. При этом я прислушивался к себе, чтобы не истратить свои силы опять до бессознательного состояния. Когда я вычерпал себя наполовину, я вновь оценил состояние герцога.

Осталось две неглубокие раны, последствия большой кровопотери и организм, в целом измождённый. Ещё бы, герцог, будучи раненным, проделал пешком такое большое расстояние до трактира. Я слегка прикрыл ему раны и добавил еще немного энергии, чтобы организм боролся. На этом я остановился понимая, что Крайкос, сможет со временем восстановиться сам.

— Все, — выдохнул я, поднимаясь. — Жизни герцога больше ничего не угрожает.

— Но он все еще без сознания! — возмутился Томаш. — Ты не излечил его до конца!

Я понимал упрек Томаша, все же я был виноват в том, что его отец едва не умер. Но я должен был сейчас действовать головой, а не сердцем.

— Лучше он, чем я, — возразил я. — Герцог скоро будет как новенький. Я не могу себе позволить такую роскошь, как опять лишиться зрения и проваляться пару дней в постели. Томаш, нам нужно спасти Киру и твою сестру. Для этого мне понадобятся силы.

Томаш виновато опустил голову, устало потер виски и кивнул.

— Твоя правда, Эрик, — согласился он. — Отец точно поправиться?

— Я хорошо его подлатал. Ему осталось-то восстановить силы после потери крови. Это займет недельку от силы две. Если что, можно будет обратиться еще к сэру Артуру, он даст зелье.

Томаш снова кивнул, удовлетворившись моим ответом.

Покончив с одним делом, я, проясненным разумом понял, что Киру надо срочно везти к сэру Лоренсу, выяснить, что с ней сотворили и как ей помочь. А потом уже заняться поисками Стеллы.

— Тогда, берём Киру и его светлость в охапку и поехали скорее уже в замок, — решительно скомандовал я.

— Вот только Киры здесь нет, —