Томаш. — Отныне, мы с тобой смертельные враги.

С этими словами Томаш сел и опустил голову на руки. Я ничего ему не сказал, чувствовал правоту парня, я и сам захлебывался в чувстве вины. Но что сделано, то сделано, того уже не вернешь.

Подумал только, что зря мы не проверили то место, где служительницы смерти устроили засаду отряду Крайкосов. Надо было хоть тело его отца попытаться отыскать. Да вот только сил на это тогда просто не было.

Я покрутил в руках цепь плешивого мрота и ничего в ней интересного не нашел. А вот колечко — другое дело, от него фонило какой-то силушкой, причем с хитрецой. Я не решился его пока надевать, спрятал в карман.

Вышел трактирщик с подносом еды.

— Чем богаты, друзья, — расставляя еду на столе, приговаривал он.

Я дал ему горсточку золотых и серебряных монеток. Он попытался отказаться, но я настоял, упирая на то, что его семье сейчас требуются деньги. Трактирщик рассыпался в благодарностях.

Терпеть голод у меня не оставалось сил и я, взяв с подноса окорок, жадно набросился на еду. Остальные едва притронувшись к снеди, сидели молча и, кажется, дремали с открытыми глазами. Все были измотаны донельзя.

Вот бы еще поспать нормально, мечтал я. Хотя бы часик отдохнуть. Лечь в теплую постельку, укрыться одеялом… И понемногу, я настолько разомлел от своих мечт, что задремал, сидя за столом.

Но дрёма, тут же слетела с меня, из-за истеричного звона колокольчика.

В зал ворвался сквозняк, а с ним, с грохотом ввалился в трактир здоровенный мужик в облегченных доспехах. Он был весь перепачканкровью смешанной с грязью и утыкан стрелами, словно ёж.

Мужик уставился на нас остекленевшими глазами, явно уже не различая, кто перед ним.

— Помогите, — попросил он, и рухнул навзничь.

Глава 9

Фрейлина Стеллы оглушительно завизжала. Сидящая рядом с ней Лейла, недолго думая, плеснула ей в лицо содержимое своего бокала.

— Еще раз завизжишь, я тебя ударю, — пригрозила Лейла.

С подбородка фрейлины стекали капли красного вина. Она ошалело смотрела, как Лейла невозмутимо продолжает ковырять вилкой салат в тарелке.

— Бесчувственная! — со слезами в голосе упрекнула Лейлу фрейлина. Кукольное личико её скривилось, и она горько разрыдалась в платок.

Я не выношу женских слёз, поэтому поспешил переключить внимание на истыканного стрелами мужика, который этого самого внимания явно заслуживал больше.

— Отец⁈ — опомнившись от шока, выдохнул Томаш и опрометью кинулся к герцогу.

Я находился ближе, поэтому, опередив Томаша, уже склонился над телом Крайкоса и прощупывал ему пульс.

— Не трогай его! — отпихнул меня подоспевший Томаш.

— Ты уверен? — стараясь сохранять спокойствие, спросил я. — Если твоего старика сейчас не подлечить, то с минуту на минуты он двинет кони.

— Так лечи! — зарычал Томаш, хватая меня за грудки.

Я легко сбросил его руки.

— Стрелы, — пояснил я. — Надо вытащить. Но от этого твоему отцу станет хуже. Я не знаю, смогу ли удержать в нём жизнь.

Дело заключалось в том, что спина его светлости была утыкана стрелами, я насчитал шесть стрел

— Эрик, спаси его, ради всех ликов Триликого! — взмолился Томаш.

— Я постараюсь, — пообещал я. — Я сейчас нащупаю нить его жизни, а тебе нужно будет с помощью силы разом выдернуть все стрелы. Готов?

Томаш кивнул. Я сосредоточился, линия была тоненькой, жизнь едва теплилась в Крайкосе. Я потихоньку влил в него своей энергии, заставляя продолжать его сердце биться.

— Давай, — напряженно скомандовал я.

Томаш махнул рукой, и стрелы с чавканьем вышли из тела Крайкоса. Сила была такой, что стрелы отлетели к самой стене и, ударившись об неё, разбились в щепки, беспомощно осыпавшись на пол, вместе с ошмётками плоти, вырванной из спины герцога.

Я увидел последний выдох, с которым тело Крайкоса покинула его душа — светящееся золотом облачко, здесь её называли хармой.

Однако я не дал ей отлететь и вместе со вздохом вогнал обратно в тело. Это стоило мне чудовищных усилий. Из носа брызнула кровь, в висках застучало. Мир размылся.

Я, не обращая внимания на собственное состояние, продолжал латать герцога, останавливая ему кровь, ценой потери своей.

Откуда не возьмись потянуло ледяным ветром. И вдобавок меня что-то тюкнуло по голове. Мне стало обидно, я повернулся к Томашу, думая, что это он меня сзади чем-то приложил — хотел сказать ему пару ласковых, но не успел, мир скомкался и потух.

Я куда-то переместился. Длинный-длинный коридор уходил во тьму.

Из темноты ко мне, извиваясь всем телом, выползла огромная, изумрудная змея, чешуя её переливалась в свете огней, словно усыпанная алмазной крошкой. Она стала окручивать моё тело холодными кольцами своей змеиной плоти, виток за витком, сковывая меня по рукам и ногам. Её голова приблизилась к моей. Она угрожающе зашипела, раскрыла капюшон, раскачиваясь у меня перед глазами с высунутым раздвоенным языком. Я ждал укуса, но его не последовало.

Послышался размеренный цокот каблучков, и я увидел незнакомую женщину. Она двигалась плавно, грациозно, словно была продолжением змеи. Обута женщина была в золотые босоножки на высоченных шпильках, сантиметров двадцать не меньше, но это не мешало ей ступать своими стройными ножками, которые, казалось, растут от самых ушей, по-кошачьи мягко, крест-накрест, будто она шла по подиуму. Черные волосы густо вились до самого пола. Её стройное гибкое тело прикрывала лишь чешуя в области красивой груди, да пояс позвякивал на бедрах какими-то чудными каменьями.

Это была неземная женщина, неземная красота. Холодная и прекрасная, словно снежная королева — такая же жестокая, коварная, манящая. Глаза её горели точно изумруды. Они гипнотизировали, и наверняка заставляли повиноваться любого мужчину, заставляли чувствовать себя каким-то жалким придатком рядом с ней — богиней.

— Мальчишка, — прошипела она, — как ты посмел забрать то, что принадлежит мне! Ты дерзнул взять моё, трижды смертный!

Передо мной, во плоти, предстояла богиня смерти Амадей. Она была в ярости из-за того, что я спас Крайкоса. И, судя по всему, спасение матери Лейлы — Аделаиды, как и спасение Томаша, она мне тоже не простила, вот и вызвала меня эта стерва на ковер. Ну, что ж, покувыркаемся.

— За его жизнь, я возьму твою, соколёнок. Я посажу тебя на цепь, ты станешь моей любимой игрушкой.

Змея, наконец-то, успокоилась и положила холодную голову ко мне на плечо. Амадей, подошла очень близко и провела кончиками ледяных