— Ба’кра.

Ну а младшая, что в ночи пробудилась

Цвела в железных стенах

За смерть сестер она Небу молилась

И имя ей было — Ка’птах

Так жили принцессы

И правили миром

В стране, что приходит во снах

Но время настало, и с Рая спустились

Три ангела, весть принеся

«Звезда загорелась, и Небо сказало:

На свет породить Короля!»

И вспыхнув ярче рассвета

Ах’мун возвестила тогда

Что старшая дочь, по праву завета

На трон приведет Короля!

Ба’кра рассмеялась и в танец пустилась

С ангелом ложе деля

«Король будет править и Миром, и Раем!»

Смеясь возгордилась она

Речи сестер, их надменные споры

Не волновали Ка’птах

Желанье одно, было у младшей принцессы

Их тела увидеть в гробах

Но противиться Небу, не стала принцесса

И тоже решила тогда

Родить на Земле бессмертного Бога

Чтобы правил он до Конца

Так жили принцессы

И правили миром

В стране, что приходит во снах

Дни пролетели и птицы вернулись

В гнездо, что свито давно

Звезда загорелась, и Неба коснулись

Слова, которых так ждало оно

«Король появился!» — шептали деревья

И воды вторили им

«Король наш родился!» — завыли все звери

И люди склонились пред ним

Но тайна нависла, покрытая мраком

Кто кормит святое дитя?

Кто песни поет, и ясли качает

Кто матерь того Короля?

Первая в залы, где правило Небо

Вступила старшая дочь

И пламя в руках ее ярко горело

Детским криком пронзая ту ночь

«Отец его был царем звездогорным»

Сказала принцесса Ах’мун

«И правил он царством своим, освященным»

«С горы, что звалась Халь-Лун»

Пламя горело, но Небо отвергло

Любовной искры священный огонь

Дитя было светло, но недостойно

Ибо девой была, Неземной.

Следом, в вихре красок и перьев

В залы прорвалась вторая сестра

И белые крылья в руках ее трепетали

Радостным смехом полня небеса.

«Склонитесь же все, пред владыкою Рая»

Воззвала принцесса Ба’кра

«Дитя мое — плод любви с ашулаем

Крылатым посланцем из храма Ла'Ра»

«Союз твой священен» — молвило Небо

«И был он скреплен ларайским огнем

Но крылья — не дар, что трона достоин

И этому принцу не быть Королем!»

Тайна раскрыта, и Небо призвало

Последнюю деву из гордой семьи

Воды затихли, и время настало

Юного принца воззвать в Короли.

Двери раскрылись, и тихой походкой

В залы вошла принцесса Ка’птах

В руках ее не было ни крика, ни смеха

А воздух вокруг полнил лишь страх.

Но все прекратилось, и Небо очнулось

Стоило матери коснуться дитя

Взглянув на сестер, Ка’птах усмехнулась

Над их головами подняв Короля.

И Время застыло

И Звезды померкли

И Небо склонилось пред ним

И был он Луною

И Солнцем заветным

И был он Непобедим.

«Кто стал отцом, великого чада?»

Спросило Небо Ка’птах

«Кто был призван судьбою, в страну Звездопада?»

«Кто тот, что будет прославлен в Мирах?»

«Отцом его был Огонь непокорный»

«Отцом его стала Гроза»

«И Меч, что кровью был опьяненный»

«И черная, как пропасть, Слеза»

«Три короля, что поныне забыты»

«Были со мною в ту ночь»

«Теперь имена их кровью омыты»

Ответила младшая дочь

Звезды затихли, и ниц опустились

И в залах зажглись алтари

«Трон твой по праву» — молвило Небо

«О Дочь Полуночной Зари»

Так кончилась песня, и Солнце восстало

В стране, что приходит во снах

Сестры забыты, и камнем укрыты

Как велено было Ка’птах

Теперь одна она правила Миром

У трона в Небесных Садах.

Приветочка закончила петь, но все еще продолжала смотреть на месяц сквозь прорези своей расписной маски. Затянувшуюся паузу нарушил Феликс.

— Какая, однако, длинная и необычная песня. — сказал он, удивленный тому, что его спутница, помимо всего прочего, еще и поет неплохо.

— Это потому что придумали ее давно-давненечко, и тогда все песенки были длинными. — вставила Нананиль. — Это вы еще коротенькую песенку услышали, а на самом деле она длинная-предлинная. Такая длинная, что даже третья часть еще и не дописана.

Феликс еще намного посидел в задумчивости, хотя каких-либо точных мыслей у него в голове не было. Все что с ним сегодня происходило смешалось в один несусветный клубок образов и наваждений. И только когда над беседкой недовольно ухнула сова, он очнулся и растерянно взглянул на маленький островок посреди застывшего озера. Там уже никого не было и вокруг стояла сонная, первозданная тишина.

— Пожалуй, и нам стоит возвращаться. — сказал он, поднимаясь на ноги.

— Вы идите, а я еще немного посижу тут. — устало сказала Приветочка, все еще глядя на месяц.

Феликс не стал ее уговаривать, и вместе с Нананиль пошел обратно в деревню. Та опять вышагивала впереди вместе со своей неусыпной стражей, и Феликс невольно задался вопросом, а сколько этой шутихе лет. Выглядела она лет на тринадцать, только вот говорила совсем не как ребенок. Да, Нананиль все время весело кривлялась и прыгала, словно цирковая мышь на городской ярмарке, но также в ней была некая непостижимая и древняя мудрость, как и у Шалунвье, и даже что-то большее, деловое что ли. Но долго ему над этим вопросом раздумывать не пришлось. Как только они добрались до гостиницы, Феликс заметил черный фургон Приветочки, и в его памяти всплыло еще одно важное дело, о котором он уже успел забыть.

Поднявшись в комнату Милу, он нашел того в компании Серафиля, который обучал здоровяка правильно держать меч. Увидев Феликса, Милу тут же отбросил ножны, которые заменяли ему оружие.

— Ну что, пошли разыскивать твоих живых мертвецов, пока время есть. — сказал Феликс и махнул рукой подзывая к себе Милу.

— Серафиль тоже пойдет с нами. — сказал Милу, посмотрев на наемника. — Он согласился постоять на страже.

— Это хорошо, а то ты хоть и глазастый, что дикий кот, но вот кудри твои уж больно приметно топорщатся над крышами домов.

Милу рассеянно пригладил свои волосы, так и не поняв всего сарказма. Вместе они спустились вниз и юркнули в тихую ночь. Рядом с фургоном Приветочки никого не было, и внутри так же не было слышно человеческого присутствия, но Феликс все равно затаив дыхание приложил ухо к тяжелой двери. За ней, как и следовало ожидать, что-то тихо булькало да шипело, как и должно было быть в приличной алхимической лаборатории. Убедившись, что Серафиль встал на свой дозорный пост и зорко глядит в ночь,