манию преследования, Коупер провел всю жизнь частью в доме умалишенных, частью в глухой провинции под надзором родственников и друзей. Этими индивидуальными особенностями психики Коупера критики пытаются объяснить все его творчество». (Бабух, 1931, с. 522.)

«Авторы приводят более 400 писем поэта, адресованных узкому кругу родных и друзей, в которых запечатлено личное изложение непосредственных переживаний в период меланхолии. Интересна трактовка болезни в плане религиозного мировоззрения Купера». (Meyer, Meyer, 1984, с. 107–112.)

В отношении душевного заболевания Уильяма Купера можно предположить рекуррентное депрессивное расстройство, так как в имеющемся патографическом материале отсутствуют данные о маниакальных эпизодах. Психотические депрессивные переживания созвучны основному аффекту: Купер «переносил пытку», «испытывал ужас», был «одержим мрачными галлюцинациями» — «ему казалось, что он окружен злыми духами, что дьяволы простирают к нему руки» и т. д. С меньшими основаниями можно думать о параноидной форме шизофрении или шизоаффективном психозе, но мы не располагаем более подробными сведениями о психопатологической симптоматике. Что может скрываться за словами «припадки безумия» и «приступы умопомешательства»? Одной «мании преследования» для диагноза шизофрении все-таки недостаточно.

КУПРИН АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ (1870–1938), русский писатель. С1919 г. в эмиграции, в 1937 г. вернулся на родину.

«С детства — нищета, унижение, даже розги. А дальше — обычный по тем временам путь сироты “из благородных”… Юный подпоручик в этом захолустье развлекается вполне “по-гусарски” — карты, кутежи, любовные истории. То он выпрыгивает из окна во время бала со второго этажа за розой, брошенной “дамой сердца”, то въезжает на лошади в ресторан и демонстративно выпивает рюмку коньяку». (Окунь, 2000, с. 18.)

«В молодости необычайно сильный физически, Куприн с особой страстью отдается всему, что связано с испытанием крепости собственных мускулов, воли, что сопряжено с азартом и риском. Он словно стремится растратить запас не израсходованных в пору его бедного детства жизненных сил. Организует в Киеве атлетическое общество. Сорока трех лет вдруг начинает учиться стильному плаванию у мирового рекордсмена Л. Романенко. Вместе с Сергеем Уточкиным189 поднимается на воздушном шаре. Опускается в водолазном костюме на морское дно. Летит с Иваном Заикиным190 на самолете “фар-ман”… Но есть что-то лихорадочное в поспешной смене всех его увлечений — французской борьбой и погружением в скафандре под воду, охотой и стилем кроль, тяжелой атлетикой и свободным воздухоплаванием. Есть что-то напряженное в этом стремительном растрачивании сил и нервов в спорте, так же как и в кутежах, которые захватывает писателя и которым он отдается с той же широтой и беззаботностью… Если же мы обратимся к творчеству Куприна, то здесь бросается в глаза знаменательная аномалия. Те сильные, здоровые жизнелюбы, к которым как будто бы он был так близок по характеру своей личности, в его произведениях оттеснены на задний план. Преимущественное же внимание уделено героям, имеющим с ним мало общего». (Михайлов, 1981, с. 152–153.)

«Пил он гораздо больше, чем следовало. Ему и из полка пришлось выйти, потому что он, под пьяную руку, наскандалил в еврейском городишке Про-скурове, где стоял его полк». (Тыркова-Вильямс. 1993. с. 332.)

«Непоседа Куприн скитается по Югу России: Одесса, Житомир, Таганрог, Ростов, Ялта. Жизнь его в этот период — шумные, непременно даже показушно шумные кутежи и скандалы; круговорот праздника и похмелья… Рождение дочери Лиды в 1903 году не останавливает Куприна — он пьет уже запойно. И при этом жену ревнует жутко. Мария Карловна идет на следующую меру — пускает супруга домой лишь тогда, когда он подсовывает под дверь новые страницы рукописи “Поединка”, над которым с грехом пополам продолжает работать… Его буйная слава растет…. Окончательное расставание происходит в начале 1907 года. Во время одной из последних ссор Куприн швыряет горящую спичку на подол газового платья жены. Оно загорается, его с трудом удается потушить. Врачи признают Куприна неврастеником…» (Окунь, 2000, с. 18–19.)

«…Искал утешения в вине. Этот замечательный писатель глубоко переживал какую-то тоску, которая грызла его… Все больше и больше слабел от вина. Вначале пьянел от двух-трех рюмок водки, под конец от стакана совсем легкого виноградного вина, но пьянел как-то тихо, кротко, окончательно уходя в себя». (Любимов, 1965, с. 180–181.)

«Для меня всегда оставалось загадкой, почему такой сильный, волевой человек, безбоязненно входивший в клетку к тиграм, не может вырваться из пьяной, забубенной среды и преодолеть ее жестокое влияние. Обыватели злорадно глумились над этой слабостью большого писателя. По городу в то время ходили стишки: 1. “Если истина в вине, / Сколько истин в Куприне!”. 2. “Водочка откупорена, / Плещется в графине. / Не позвать ли Куприна / По этой причине?”» (Чуковский, 1963, с. 268.)

«Про хмельного я уж и не говорю: во хмелю, в который он впадал, несмотря на все свое удивительное здоровье, от одной рюмки водки, он лез на ссоры чуть не со всяким, кто попадался ему под руку. Дикая горячность его натуры была вообще совершенно поразительна, равно как и переменчивость настроений. Чем больше я узнавал его, тем все больше думал, что нет никакой надежды на его мало-мальски правильную, обыденную жизнь, на планомерную литературную работу: мотал он свое здоровье, свои силы и способности с расточительностью невероятной…» (Бунин, 20006, с. 265.)

«Тяжело болен писатель был давно. К раку добавился глубокий склероз (возможно, это то, что сейчас называется болезнью Альцхаймера191), и организаторы переезда с нетерпением выжидали удобного состояния больного… Болезнь Куприна быстро прогрессировала. Поведение писателя было, как говорят психиатры, неадекватным». (Дружников, 2001, с. 495, 497.)

«Касаясь возвращения Куприна в 1937 году из эмиграции, Бунин поставил в кавычки слово “возвращение” и написал: “Он не уехал в Россию, — его туда увезли, уже совсем больного, впавшего в младенчество…” Как потом я выяснил, он не приехал в Москву, а его привезла туда жена как вещь, так как он ничего не сознавал, где он и что он». (Храбровицкий, 1991, с. 353, 356.)

Гипоманиакальность А.И. Куприна в молодые годы, скорее всего, была ложной, скрывала таившуюся на заднем плане глубоко депрессивную личность. Последняя прорывалась не только в опасных для жизни видах спорта (увлечения, в основе которых лежат влечения Танатоса), но и в типичных для нее попытках «самолечения» алкоголем, а также в творчестве. В повестях Куприна героями совсем не случайно становились персонажи, только на первый взгляд «имеющие с ним мало общего», но фактически родственные автору по духу. Носящие психологически защитный