— Я не получил твою несравненную мать, предназначенную мне, мать асуров, мать монстров. Но ты — моя! Прекрасная невеста Белого Змея.

— Нет, я никогда не буду твоей! Никогда! — истошно закричала Джолин. — Как не стала невестой Бифомета Ленца!

— Не моей. Ты — невеста Белого Змея. Вечная, прекрасная, — почти мягко оборвал ее восклицание Змей, резонируя инфразвуком в своем призрачном мире, на изнанке города. — Слышишь меня, Джоэл? Подари ей и себе вечную жизнь. А мне всего лишь нужна твоя сила, чтобы освободиться, чтобы победить Каменного Ворона. Он не поможет тебе, не спасет тех, кто тебе дорог. Не спасет во имя высшей цели. Высшими целями он оправдывает гибель миров. А я могу, я все смогу, если освобожусь.

— Ты не получишь ни меня, ни ее! — закричал Джоэл, притягивая к себе Джолин. И на этом страшный сон оборвался, рассыпался карточным домиком, померк старым дагерротипом.

Разбудил их, вырвав в бездну реальности, гулкий эфир с башен, ужас сна сливался с настоящим грубым голосом Энн, неумолимым, ожесточенным:

— Уман! Последнее предупреждение! Думаешь, после всего, что ты сделал с нами, я пощажу твою женщину? Покажите Сюзанну! Мы знаем, что вы казнили Грэма и Бима. Думаешь, после этого у меня не поднимется рука на какую-то певичку и ее отпрысков? Твоих отпрысков.

Джоэл и Джолин вскочили с тахты, за окнами брезжили первые лучи рассвета, с небес стекали последние блики ночи. Похоже, странный разговор со Змеем затянулся, не принеся никакого отдыха. Он проник в их безмятежный сон раной вечной тревоги, а сообщения с башни заставили и вовсе обмереть.

— Грэм и Бим! — простонал Ли, обхватывая себя руками и складываясь пополам на табурете, точно его крепко пинали ногами. Он только спустился с верхнего этажа и, наверное, рассчитывал подремать еще до полудня после смены караула. Распорядок дня и ночи для них теперь делился только часами несения вахты с арбалетом у окна в бывшей комнате Джолин. Но теперь разум пронзили иглы нового потрясения, отнимая шансы на мирный отдых. Усталость длилась по кругу, как поцарапанная пластинка в неисправном патефоне, проигрывающая одну и ту же мелодию.

— Не пощадили несчастных калек, — отозвался Джоэл. — Неужели… все из-за нас?

— Они были связными революционеров в Цитадели, как я в Академии. Не из-за вас! — решительно убедила Джолин, но сама едва сдерживала рыдания. — Но они… они не заслужили! Как же так! Да чтоб сдохли те, кто сделал это! Чтоб они все сдохли, твари паршивые!

Джолин с небывалой злостью ударила сжатым кулаком по перилам лестницы, к которой прислонялась их кровать, потом зашипела от боли, содрав до крови костяшки о неподатливую некрашеную древесину.

«Похоже, Цитадель оцеплена восставшими. Значит, скоро конец. Что-то переломится, установится новый порядок. Или нет… Какой порядок? Тех, кто не знает, что делать с разрушенной стеной? А, может, найдут способ восстановить ее. И заживем, славно заживем в пекарне», — убеждал себя Джоэл, пока Ли просто вздрагивал на табурете, не в силах справиться с ознобом. Трясло их всех, в последнее время почти постоянно, даже возле жаркой печи.

День тянулся тяжелым непониманием происходящего, весть о казни Грэма и Бима подкосила их, точно провозглашая, что у человеческой бессмысленной жестокости просто нет границ.

— Объявляется перемирие на двенадцать часов. Верховный Охотник думает, — разнесся ближе к вечеру стальной яростью неумолимый эфир с башен, на которых сбились стрелки часов. Город погружался в тягучее безвременье, сомны носились по улицам днем, как в самые страшные времена изъязвленного болью прошлого, и только смена Красного и Желтого глаза напоминала, что еще существует рассвет и закат.

— Это наш шанс! — воскликнул Вен Даррен, услышав о перемирии. Он спустился с верхнего этажа, хвост его взволнованно подрагивал, шерсть и мох топорщились.

— Да, отправляемся к стене. Немедленно, пока не вышел Красный Глаз, — сжал кулаки Джоэл, не представляя, что их ждет на пути в Квартал Прокаженных. — Ли, ты охраняешь Джолин.

— Так точно. Ни один мародер не переступит этот порог, — улыбнулся Ли, но Джоэл зажмурился на мгновение: показалось, будто над головой любимого вьется темное сплетение черных линий, похожих на полосы с фотографии Иды и Батлера. Но нет — почудилось, просто упал отблеск от печи, которую растапливала Джолин, вытаскивая ароматный свежий хлеб.

Недавно она сварила маленький кувшинчик земляничного варенья из своих ягод, которые красными маячками весело мигали с подоконников. Хоть что-то оставалось неизменным, домашним и уютным. Хлеб с вареньем — чудесное лакомство, которое пообещали на ужин после возвращения из Пристанища Изгоев. Джоэл радовался, что, несмотря на все беды и потери, он обрел настоящий дом с почти настоящей семьей.

— Я в тебя верю, — отсалютовал он Ли, шутливо отдав честь.

— У меня есть арбалет! — улыбнулась Джолин, в доказательство хватаясь за оружие, стоящее возле стола. Джоэл кивнул им. На прощанье его с двух сторон поцеловали Ли и Джолин, с заботой говоря:

— На удачу!

— Да, удача нам пригодится, — ответил Джоэл, за ними плотно затворили дверь, и они с Вен Дарреном, принявшим форму собаки, заскользили хищными тенями через разрушенные улицы.

К Цитадели не шли, отправились на запад по Кварталу Ткачей, огибая район Охотников и Врачей, прилепленный к осажденной крепости, по широкой дуге. И пусть пока пушки впервые замолчали за долгое время длящейся гулкой канонады, город все равно вплавлялся в глаза бесприютными картинами разрушений.

Иногда попадались люди, такие же чудом уцелевшие, выживающие на развалинах. Они с безразличной тоской и страхом взирали на человека с мечом, а на Вен Даррена в образе собаки поглядывали, пожалуй, уже плотоядно. Общие склады с провизией и свежим урожаем остались вблизи Квартала Богачей. И западная часть города кормилась все это время с личных огородов, если кому-то повезло иметь дом с небольшим клочком земли или садик на крыше. Другие же просто голодали и грабили более удачливых. О карточках и обещанной системе распределения речи не шло.

«Как там в пристанище изгоев, не умерли еще все с голоду с таким отношением?» — вспоминал похлебку Местрия Пратта натягивающий повыше воротник Джоэл. Когда они шли по краю западных трущоб, лежащих за Кварталом Ремесленников и возле Квартала Врачей, казалось, что все узнают поступь Цитадели и желают уничтожить странного человека, пробирающегося с собакой через завалы тлеющих баррикад и груд колотого кирпича.

На время перемирия город будто вымер. Или же в трущобах больше не осталось горьких бродяг, все они ринулись отвоевывать Цитадель. Джоэл не удивился бы, увидев в рядах своры Энн какого-нибудь пьянчугу Бифа. Но повезло не наткнуться ни на одно из сколько-нибудь знакомых лиц. Джоэл немного успокоился только возле забора, оградившего Квартал Прокаженных.

Что-то оставалось неизменным, тянулось постоянство тупика существования: все так же по ту сторону шатались замученные люди-тени, все так же некоторые падали посреди улиц, все так же копались в помойках в поисках еды и одежды. Они не поддержали революцию и все еще не кинулись наружу, в Хаос. Не верилось, что многие из них когда-то служили Цитадели. Бледные, исхудавшие, они совсем не напоминали жилистых мускулистых охотников, но и прокаженных — тоже. Видимо, стимуляторы и правда истощали организм, выкачивая из него жизненные силы раньше срока. Им с Ли еще повезло родиться достаточно здоровыми, чтобы не пасть жертвой чудовищного эксперимента, который ставили над всем городом, над последними остатками старого человечества.