Или 3) признать, что воля масс переносится на правителейусловно, но под условиями неизвестными, неопределенными, и что возникновениемногих властей, борьба их и падение происходят только от большего или меньшегоисполнения правителями тех неизвестных условий, на которых переносятся волимасс с одних лиц на другие.

Так трояко и объясняют историки отношения масс к правителям.

Одни историки, не понимая, в простоте душевной, вопроса означении власти, те самые частные и биографические историки, о которых былоговорено выше, признают как будто то, что совокупность воль масс переносится наисторические лица безусловно, и потому, описывая какую-нибудь одну власть, этиисторики предполагают, что эта самая власть есть одна абсолютная и настоящая, ачто всякая другая сила, противодействующая этой настоящей власти, есть невласть, а нарушение власти — насилие.

Теория их, годная для первобытных и мирных периодов истории,в приложении к сложным и бурным периодам жизни народов, во время которых возникаютодновременно и борются между собой различные власти, имеет то неудобство, чтоисторик-легитимист будет доказывать, что Конвент, Директория и Бонапарт былитолько нарушения власти, а республиканец и бонапартист будут доказывать: один,что Конвент, а другой, что Империя была настоящей властью, а что все остальноебыло нарушение власти. Очевидно, что таким образом, взаимно опровергая другдруга, объяснения власти этих историков могут годиться только для детей в самомнежном возрасте.

Признавая ложность этого взгляда на историю, другой родисториков говорит, что власть основана на условной передаче правителямсовокупности воль масс и что исторические лица имеют власть только подусловиями исполнения той программы, которую молчаливым согласием предписала имволя народа. Но в чем состоят эти условия, историки эти не говорят нам, илиесли и говорят, то постоянно противоречат один другому.

Каждому историку, смотря по его взгляду на то, чтосоставляет цель движения народа, представляются эти условия в величии,богатстве, свободе, просвещении граждан Франции или другого государства. Но неговоря уже о противоречии историков о том, какие эти условия, допустив даже,что существует одна общая всем программа этих условий, мы найдем, чтоисторические факты почти всегда противоречат этой теории. Если условия, подкоторыми передается власть, состоят в богатстве, свободе, просвещении народа,то почему Людовики XIV-e и Иоанны IV-e спокойно доживают свои царствования, аЛюдовики XVI-e и Карлы I-е казнятся народами? На этот вопрос историки этиотвечают тем, что деятельность Людовика XIV-го, противная программе, отразиласьна Людовике XVI-м. Но почему же она не отразилась на Людовике XIV и XV, почемуименно она должна была отразиться на Людовике XVI? И какой срок этого отражения?На эти вопросы нет и не может быть ответов. Так же мало объясняется при этомвоззрении причина того, что совокупность воль несколько веков не переносится ссвоих правителей и их наследников, а потом вдруг, в продолжение пятидесяти лет,переносится на Конвент, на Директорию, на Наполеона, на Александра, ЛюдовикаXVIII, опять на Наполеона, на Карла X, на Людовика-Филиппа, на республиканскоеправительство, на Наполеона III. При объяснении этих быстро совершающихсяперенесений воль с одного лица на другое и в особенности при международныхотношениях, завоеваниях и союзах историки эти невольно должны признать, чточасть этих явлении уже не суть правильные перенесения воль, а случайности,зависящие то от хитрости, то от ошибки, или коварства, или слабости дипломата,или монарха, или руководителя партии. Так что большая часть явлений истории —междоусобия, революции, завоевания — представляются этими историками уже непроизведениями перенесения свободных воль, а произведением ложно направленнойволи одного или нескольких людей, то есть опять нарушениями власти. И потомуисторические события и этого рода историками представляются отступлениями оттеории.

Историки эти подобны тому ботанику, который, приметив, чтонекоторые растения выходят из семени в двух долях-листиках, настаивал бы натом, что все, что растет, растет только раздвояясь на два листика; и чтопальма, и гриб, и даже дуб, разветвляясь в своем полном росте и не имея болееподобия двух листиков, отступают от теории.

Третьи историки признают, что воля масс переносится наисторические лица условно, но что условия эти нам неизвестны. Они говорят, чтоисторические лица имеют власть только потому, что они исполняют перенесенную наних волю масс.

Но в таком случае, если сила, двигающая народами, лежит не висторических лицах, а в самих народах, то в чем же состоит значение этихисторических лиц?

Исторические лица, говорят эти историки, выражают собою волюмасс; деятельность исторических лиц служит представительницею деятельностимасс.

Но в таком случае является вопрос, вся ли деятельностьисторических лиц служит выражением воли масс или только известная сторона ее?Если вся деятельность исторических лиц служит выражением воли масс, как то идумают некоторые, то биографии Наполеонов, Екатерин, со всеми подробностямипридворной сплетни, служат выражением жизни народов, что есть очевиднаябессмыслица; если же только одна сторона деятельности исторического лица служитвыражением жизни народов, как то и думают другие мнимо философы-историки, тодля того, чтобы определить, какая сторона деятельности исторического лицавыражает жизнь народа, нужно знать прежде, в чем состоит жизнь народа.

Встречаясь с этим затруднением, историки этого родапридумывают самое неясное, неосязаемое и общее отвлечение, под которое возможноподвести наибольшее число событий, и говорят, что в этом отвлечении состоитцель движения человечества. Самые обыкновенные, принимаемые почти всемиисториками общие отвлечения суть: свобода, равенство, просвещение, прогресс,цивилизация, культура. Поставив за цель движения человечества какое-нибудьотвлечение, историки изучают людей, оставивших по себе наибольшее числопамятников, — царей, министров, полководцев, сочинителей, реформаторов, пап,журналистов, — по мере того как все эти лица, по их мнению, содействовали илипротиводействовали известному отвлечению. Но так как ничем не доказано, чтобыцель человечества состояла в свободе, равенстве, просвещении или цивилизации, итак как связь масс с правителями и просветителями человечества основана толькона произвольном предположении, что совокупность воль масс всегда переносится нате лица, которые нам заметны, то и деятельность миллионов людей,переселяющихся, сжигающих дома, бросающих земледелие, истребляющих друг друга,никогда не выражается в описании деятельности десятка лиц, не сжигающих домов,не занимающихся земледелием, не убивающих себе подобных.