сейчас, что коль скоро государь повелит, он отправится в Хиндустан и приведет десять тысяч отборных пехотинцев, коих хватит на целый мир, и конницы приведет много. Приготовившись, пойдем, дескать, отсюда на врага, дабы прекратить беспорядки, повадка их военная [теперь] известна.

Такого рода речи вели Бу-л-Хасан и другие. Эмир обернулся лицом к ходже Абдарреззаку и промолвил: “Что за глупости они говорят? В Мерве мы взяли, в Мерве и потеряли”. Слова царей не легковесны и не пустяк, особливо такого царя, который был единственным в свое время. Этими загадочными словами он хотел [сказать], дескать, отец наш, покойный эмир, Хорасанскую область обрел в Мерве, разбив Саманидов, и здесь же Хорасан был нами потерян. *До чего удивительны превратности бренного мира!* Покойный эмир шел на то, /640/ чтобы дело Ирака и Рея возложить на эмира Мас'уда, да будет им доволен Аллах, и удалиться, а место Мас'уда вместе с эмирством над Хорасаном принадлежало бы [впредь] эмиру Мухаммеду; но господь бог, да славится поминание его, хотел не так и расположил иначе. Рассказ об этом я написал, чтобы каждый знал, какие бывают случаи, и читателям досталась польза и чтобы обстоятельства истории прошлого были известны исследователям; я же, сочиняя книгу, поневоле делаю свое дело.

ПОВЕСТЬ ОБ ЭМИРЕ МАНСУРЕ, СЫНЕ НУХА САМАНИ

В преданиях о Саманидах я читал так, что когда эмир Нух, сын Мансура, помер, его сына, который был наследником престола, Абу Хариса Мансура, в Бухаре посадили на престол, и родичи и свита на нем успокоились. Он был юноша весьма красивый лицом, храбрый и речистый, но была в нем ужасная злость, так что все его боялись. Его восшествие на престол отца было в месяце раджабе лета триста, восемьдесят седьмого[1477]. Он прекрасно справлялся с делом и правил твердо. Сипахсаларом в Нишабуре был Бегтузун, наперекор эмиру Махмуду, а эмир Махмуд пребывал в Балхе. Он считал неправильным оставлять Нишабур Бегтузуну, а повелитель Хорасана[1478] сохранял [для себя] сердца их обоих. Однако внимание его больше склонялось к Бегтузуну. Когда это обстоятельство достоверно стало известно эмиру Махмуду, он начал готовиться к нападению на Бегтузуна. Бегтузун испугался и пожаловался повелителю Хорасана, и тот из Бухары пошел с войсками на Мерв. Фаик, царский слуга, был вместе с ним. Дело хотели уладить таким способом, чтобы не было войны и открытой вражды. Несколько дней они простояли в Мерве, затем потянулись в Серахс.

Бегтузун с многочисленным войском вышел для приветствия навстречу до этого места. Но повелителя Хорасана он не нашел таким, как полагал, ибо тот стал больше примеряться к эмиру Махмуду. По секрету он сказал Фаику: “Падишах молод и расположен к эмиру Махмуду, так что тот стал сильней. Ни я не останусь, ни ты”. — “Действительно так, как ты говоришь, — ответил Фаик, — сей повелитель легкомыслен, /641/ не признает заслуг и целиком склоняется на сторону Махмуда. Я опасаюсь, что он меня и тебя предаст в его руки, как его отец выдал Бу Али Симджура отцу эмира Махмуда — Себук-тегину[1479]. Однажды он меня спросил: “Почему, дескать, тебе дали прозвище Превосходный[1480], а ты не превосходный”. Бегтузун произнес: “Правильное решение [для нас] в том, чтобы мы прекратили его владычество и посадили на царство одного из его братьев”. — “Ты хорошо сказал, — ответил Фаик, — это правильное мнение”. Оба начали готовиться к этому делу.

Однажды Бу-л-Харис выехал верхом из серая серахского рейса, где он остановился, и отправился на охоту. Фаик и Бегтузун стали на окраине Серахса и разбили шатры. Когда [Бу-л-Харис] возвращался обратно с двумя сотнями гулямов, Бегтузун сказал: “Государь развлекается, не зайдет ли он в шатер слуги [своего] и не откушает ли чего-либо? Есть и мнение насчет Махмуда”. — “Согласен”, — ответил [Бу-л-Харис] и по молодости и недомыслию вошел. Приспела судьба. Сев, он заметил какое-то смятение, заподозрил неладное и испугался. Но тут принесли узы и его связали. Это было в среду, двенадцатого числа месяца сафара лета триста весемьдесят девятого[1481]. Через неделю его ослепили и отправили в Бухару; срок его правления был не более девятнадцати месяцев.

Совершив это тяжкое преступление, Фаик и Бегтузун выступили и пришли в Мерв. К ним прибыл эмир Абу-л-Фаварис Абдалмелик, сын Нуха. Он был еще безбородый, сев на престол. Правление государством возложили на Седида Лейса. Он приступил к делу, но был очень обеспокоен и в замешательстве. Туда же прибыл Бу-л-Касим Симджур с многочисленным войском и был милостиво принят. Когда ввести об этом дошли до эмира Махмуда, его обуял сильный гнев за Абу-л-Хариса, и он промолвил: “Ей богу, как только я увижу Бегтузуна, я его ослеплю своей рукой”. Он выступил из Герата, пришел в Мерварруд и словно разъяренный лев стал напротив того народа. Подошли ближе друг к другу и оба полчища были настороже. Туда и обратно начали ездить посланцы из числа столпов, казиев, имамов и факихов и долго переговаривались, покамест не решили на том, чтобы Бегтузуну быть сипахсаларом Хорасана и дать ему область Нишабура с другими местностями, как полагалось сипахсалару, а области Балха и Герата чтобы принадлежали эмиру Махмуду. На этом заключили договор и дело утвердили.

Эмир Махмуд удовлетворился и приказал пожертвовать большие средства[1482], потому что мир был достигнут без кровопролития. В субботу, за четыре дня /642/ до конца месяца джумада-л-ула лета триста восемьдесят девятого[1483], эмир Махмуд приказал пробить в литавры и, оставив своего брата эмира Насра в сторожевом полку, сам ушел. Дара, сын Кабуса, сказал: “Седидовцев, хамидовцев и других родов военных людей здорово надули: сей Махмуд от вас избавился бесподобно. Вы хоть пойдите и утащите что-нибудь из его обоза”. Множество людей, жаждя золота и одежд, помчались без приказа и согласия предводителей и напали на обоз и войско эмира Махмуда. Увидев такое, эмир Наср мужественно вышел вперед, вступил в бой и послал конных оповестить брата. Махмуд тотчас же повернул обратно, помчался, ударил и обратил тот народ в бегство. И длилось это до двух дней.

Сумятица поднялась в войсковом стане [Бегтузуна и Фаика], никто больше не задерживался из-за другого и все, что у них было, попало в руки эмира Махмуда и его войск. Повелитель Хорасана, разбитый и без снаряжения, побрел в Бухару. “*Подлинно, Аллах не изменяет своего обращения к людям, прежде чем они изменят помыслы свои*[1484], — произнес эмир Махмуд. — Сей народ заключил с нами