Я смело подошел, вырвал повод из рук удивленного юноши и успокоительно коснулся лошади Даром. Она уже не знала меня так хорошо, как раньше, но легко успокоилась.

– Что тут происходит? – спросил я конюшенного мальчика.

– Они явились и вывели Утеса из его стойла, даже не спросившись. Это моя лошадь, я за ней ухаживаю, а они даже не сказали мне, что собираются сделать.

– У меня распоряжение, – начал стоявший рядом человек.

– Я разговариваю не с вами, – сообщил я ему и повернулся к мальчику. – Хендс оставил тебе какие-нибудь распоряжения насчет этой лошади?

– Только обычные. – Мальчик был готов расплакаться, когда я подошел. Теперь, с появлением защитника, голос его окреп. Он выпрямился и посмотрел мне в глаза.

– Тогда все просто. Мы отведем эту лошадь назад в стойло, пока не получим другого приказа от Хендса. Ни одна лошадь не выйдет из конюшен Оленьего замка без ведома главного конюшего или того, кто его замещает.

Мальчик так и не отпустил узду Утеса. Теперь я вложил ему в руку поводья.

– Я так и думал, сир, – отрывисто сказал он. – Спасибо вам, сир. Пошли, Утес.

Мальчик зашагал прочь. Огромный жеребец спокойно следовал за ним.

– У меня приказ забрать это животное. Герцог Рем из Тилта хочет, чтобы его немедленно послали вверх по реке. – Человек герцога выглядел очень самодовольным.

– Ах вот как, он хочет? И он обговорил это с главным конюшим? – Я был уверен, что он этого не сделал.

– Что здесь происходит? – Это прибежал Хендс, его щеки и уши были багровыми. У другого человека это могло бы выглядеть смешным, но я знал, что Хендс в ярости.

Пришелец из Тилта выпрямился.

– Этот человек и один из твоих подручных помешали нам забрать из конюшни нашего племенного жеребца, – высокомерно заявил он.

– Утес – не племенной жеребец Тилта. Он родился здесь, в Оленьем замке. Шесть лет назад. Я присутствовал при этом, – заметил я.

Пришелец бросил на меня снисходительный взгляд.

– Я разговариваю не с тобой. Я разговариваю с ним. – он большим пальцем показал на Хендса.

– У меня есть имя, сир, – холодно заметил тот. – Хендс. И я замещаю главного конюшего Баррича, который уехал вместе с будущим королем Верити. У этого человека тоже есть имя. Фитц Чивэл. Он помогает мне время от времени. Он свой в моих конюшнях. Так же как и мой конюший, и моя лошадь. Что до вас, то если у вас есть имя, мне его не сообщили. Я не вижу никакой причины, по которой вас следует пустить в мою конюшню.

Баррич хорошо поднатаскал Хендса. Мы обменялись взглядами, разом повернулись и пошли по направлению к конюшне.

– Я – Ланс, конюший герцога Рема. Эта лошадь была продана моему герцогу. И не только эта. Две пестрые кобылы и жеребенок. У меня есть бумаги.

Когда мы медленно обернулись, человек из Тилта протягивал нам свиток. Мое сердце упало при виде печати из красного воска с вдавленным в нее знаком оленя. Она выглядела настоящей. Хендс медленно взял свиток. Он искоса взглянул на меня, и я подошел и встал рядом с ним. Он немного знал буквы, но читал с трудом. Баррич пытался учить его, но грамота не давалась Хендсу. Я посмотрел через плечо Хендса, когда он развернул свиток, и начал читать.

– Это совершенно ясно, – сказал человек из Тилта и протянул руку за свитком. – Прочесть его вам?

– Не беспокойтесь, – ответил я, когда Хендс свернул бумагу. – То, что здесь написано, так же ясно, как то, что не написано. Это подписал принц Регал. Но Утес – не его лошадь. Утес, кобылы и жеребенок – лошади Оленьего замка. Только король может продать их.

– Будущий король Верити путешествует. Регал замещает его.

Я успокаивающе положил руку на плечо Хендса.

– Будущий король Верити действительно отсутствует. Но король Шрюд здесь. Так же как и будущая королева Кетриккен. Один из них должен поставить свою подпись, чтобы продать лошадь из конюшен Оленьего замка.

Ланс выхватил свиток из рук Хендса и сам проверил подпись.

– Хорошо. Подписи принца Регала должно быть достаточно, раз Верити нет в замке. В конце концов, всякий знает, что старый король бо́льшую часть времени не в себе. А Кетриккен, она… не член семьи. Правда. Так что раз Верити нет, Регал…

– Принц, – отрезал я. – Сказать, что это не так, было бы изменой. Так же как и назвать его королем. Или королевой. Потому что он пока только принц.

Я дал моей скрытой угрозе утвердиться в его голове. Я не стал прямо обвинять Ланса в измене, потому что ему пришлось бы умереть за это. Такой напыщенный осел, как он, не заслуживал смерти только за то, что повторял речи своего господина. Я увидел, как глаза его расширились.

– Я не хотел сказать ничего…

– Ничего и не случится, – перебил я его, – пока ты будешь помнить, что нельзя купить лошадь у человека, которому она не принадлежит. Это лошади Оленьего замка, они – собственность короля.

– Конечно. – Ланс дрожал. – Может быть, это неправильная бумага. Я уверен, что тут какая-то ошибка. Я пойду к своему господину.

– Разумное решение, – тихо произнес за моей спиной Хендс, снова обретая уверенность.

– Что ж, тогда пошли, – рявкнул Ланс своему мальчику и толкнул парнишку.

Мальчик злобно посмотрел на нас и пошел за своим хозяином. Я не винил его. Ланс был из тех людей, которым обязательно нужно отомстить кому-то за свое плохое настроение.

– Как ты думаешь, они вернутся? – тихо спросил меня Хендс.

– Или вернутся, или Регалу придется отдать назад деньги герцогу Рему.

Мы молча обдумали вероятность этого.

– Так. Что же мне делать, когда они вернутся?

– Это только подпись Регала, больше ничего. Если бумагу подпишет король или будущая королева, ты должен отдать им лошадей.

– Одна из этих кобыл жеребая! – возразил Хендс. – У Баррича были большие планы на жеребенка. Что он скажет, если, когда он вернется, лошадей не будет?

– Мы всегда должны помнить, что эти лошади принадлежат королю. Он не рассердится на тебя за то, что ты подчинился правильному приказу.

– Мне это не нравится. – Он возбужденно посмотрел на меня. – Не думаю, что такое могло бы случиться, если бы Баррич был здесь.

– Полагаю, могло бы, Хендс. Не вини себя. Сомневаюсь, что это худшее из того, что мы увидим еще до конца зимы. Но пошли мне весточку, если они вернутся.

Он мрачно кивнул, и я ушел. Настроение навестить конюшни пропало. Не хотелось идти между рядами стойл и думать о том, сколько лошадей там останется к концу зимы.

Я пересек двор, медленно вошел внутрь и поднялся по ступенькам в свою комнату. Я остановился на площадке.

Верити?