КГБ И ВЛАСТЬ

Чебриков руководил КГБ шесть лет, и первые четыре года он полностью владел полученным в наследство мощным аппаратом, который контролировал ситуацию в стране.

Генерал Валерий Павлович Воротников, однофамилец члена политбюро, возглавлял Свердловское областное, затем Красноярское краевое управление КГБ. Он рассказывал мне:

— У территориальных органов госбезопасности всегда была одна существенная проблема: местные руководители считали, что подразделения контрразведки — это «их» информационная служба. Хотя у нас был очень строгий принцип: КГБ — централизованная структура. Информация, поступающая в центр из любой точки, должна быть полной и объективной. То есть мне не сообщить центру всю правду о том, что творится на территории, самый тяжкий грех.

Система была такая. Я, продолжал Воротников, подписываю шифровку, и, если речь идет о важной информации, ее даже без подписи председателя КГБ автоматически отправляют руководителям страны. То есть руководитель области отдает себе отчет в том, что произойдет после того, как такая информация уйдет в Москву. Сразу позвонят из ЦК или из Совета министров и спросят с него за то, что случилось. Таким образом система территориальных органов КГБ позволяла высшему руководству держать в поле зрения всю страну.

Иногда местные руководители просили о чем-то не сообщать: зачем людей беспокоить? С точки зрения местной власти, чрезвычайное происшествие — пустяк. А с точки зрения центра, это очень важно. Например, прорвало трубы, снабжающие теплом рабочий поселок. Это произошло ночью. Утром уже стали восстанавливать. Я все знаю: масштабы ЧП, ход работ. Тут мне звонят и слезно просят не докладывать первому секретарю Свердловского обкома рису Николаевичу Ельцину:

— Мы уже все сделали, авария ликвидирована.

И без этого было что рассказать первому секретарю, поэтому на докладе в понедельник я об этом деле умолчал. Вернулся к себе. Через полчаса звонит телефон, и я получаю очень серьезный втык: почему не рассказал о ЧП?

— А что полагалось сообщать местным начальникам? — спросил я генерала Воротникова.

— Строгого порядка не было. Сами руководители органов должны были это решать. И все зависело от степени взаимопонимания. Вся информация, которой располагают территориальные органы, делится на две части — на ту, которая нужна для работы самих органов, и ту, которая больше касается изъянов в экономике. Часть сведений мы отдавали милиции. Отфильтрованная информация, поступающая партийным органам, открывала им глаза на какие-то внешне незаметные, неявные процессы. Процессы явные они знали лучше нас. Но вот то, что на местах пытались скрыть, а мы раскалывали, было для них важно. После распада СССР стали писать, что госбезопасность была орудием партии. Я этого не ощутил. Партийных директив — бежать туда, хватать того! — . мне получать не приходилось…

Я спросил Николая Григорьевича Егорычева, бывшего первого секретаря Московского горкома партии:

— Как у вас складывались отношения с начальником управления КГБ по Москве и области?

— Я понимал, что у него есть свои инструкции — о чем он может со мной говорить, о чем не может. Я любопытства не проявлял — чем они там занимаются. Но если возникали какие-то вопросы, пожалуйста, обсуждали.

В то время в городе была очень хорошая обстановка. Кривая преступности шла вниз. Кто помнит Москву 60-х, тот знает, что по городу можно было ходить в любое время суток и не опасаться, что тебя изобьют или ограбят. Диссидентами занимался союзный КГБ. Он мне иногда что-то такое докладывал. Я говорил: «Мы этими вопросами не занимаемся. Это ЦК, там решайте эти вопросы».

— Руководитель управления КГБ мог рассказать вам что-то, чего вы не знали о городе?

— Нет, я о городе практически все знал. У меня были отличные связи с творческой интеллигенцией, учеными. То есть мне не нужна была информация КГБ. Я был в курсе всего, что делалось в Москве.

— Как тогда было заведено: при назначении на должности определенного уровня полагалось просить КГБ проверить кандидата?

— Когда мы решали эти вопросы в Москве, я никого не спрашивал, мы свои кадры хорошо знали. Мы же не брали человека с улицы. Мы каждого знали по работе, иногда не один десяток лет. Ну какая еще нужна проверка! А вот когда посылали работать за рубеж, даже если послом, проверяли. Это и сейчас так. Когда я недавно получал новый загранпаспорт через МИД, потому что я посол в отставке, все равно полтора месяца ждал заключения госбезопасности, что мне можно выдать загранпаспорт. То есть эта система очень заскорузлая. Пора бы уже все ввести в компьютер, нажал кнопку — и все ясно. А у нас армия проверяющих: она тоже имеет семьи, всем нужна зарплата, они держатся за это.

— А не было таких случаев, когда начальник управления приходил к вам и говорил: вы такого-то выдвигаете, а у него скандалы в семье и что-то похуже?

— Никогда такого не было.

— Он боялся к вам обращаться с такими вопросами?

— У него не было необходимости обращаться. Искать в каждом: а не сидит ли в нем враг? — это же невозможно работать. Мы работали на доверии. И не было такого случая, чтобы среди нас был какой-то враг. И подозревать кого-то… Может, у него брат и пил, ну а он-то при чем?..

Я спросил Егора Кузьмича Лигачева, который много лет был первым секретарем Томского обкома, потом заведующим отделом и секретарем ЦК:

— Когда вы руководили отделом ЦК, мнение КГБ о выдвигаемой кандидатуре имело для вас значение?

— Никогда, честью вам клянусь. Никогда я не спрашивал мнения КГБ. Так сложилось, когда я работал первым секретарем. Хотя, может быть, в Томской области и надо было бы обратиться, если бы я придерживался старых правил.

— Почему?

— Там было много родственников ссыльных. Если бы я начал по такому принципу работать, мне было бы трудно подбирать кадры. Я потом иногда узнавал — вот этот сын кулака, сосланного в Сибирь. Ну и какое это имело значение? Тем более в годы войны его отец воевал, разрешали некоторым ссыльным защищать страну. А ссыльных много было, особенно в Нарымском крае. Недаром говорили: Бог создал рай, а черт — Нарымский край. В этот край ссылали начиная с декабристов, народовольцев, большевиков, кулаков…

— А разве не полагалось на тех, кто входит в номенклатуру ЦК, получить справку в КГБ?

— Нет, нет, мы этим не пользовались… Я изредка бывал на совещаниях в областном управлении КГБ. О чем я им рассказывал? О наших проблемах, делах, просил помощи. Они абсолютно не вмешивались в партийные дела. Действовали в соответствии с законом и, что мне очень нравилось, проводили профилактику. Вот выясняется: кто-то неряшлив с секретными материалами. По-настоящему можно было посадить в кутузку за потерю бдительности. Они приглашали, беседовали. И это очень хорошо действовало.

Тем более у нас в области много было сверхсекретных предприятий. Был целый закрытый город — сто десять тысяч жителей. Он назывался Томск-7, а теперь Северск. Этот город принадлежал министерству среднего машиностроения. В ту пору давал начинку для половины наших ядерных ракет. У нас было много научно-исследовательских институтов, которые наполовину, а то и на две трети занимались оборонными делами. Так что у КГБ была работа. Но делали свое дело, не вызывая ненависти.