вывод, что он младший брат Иисуса Христа, которому Бог повелел распространять истинную веру. Вскоре пришло дополнительное поручение - освободить Китай от маньчжуров. Аналогичным образом возникла секта мормонов в Америке, а идея апокалиптического столкновения сил тьмы и борцов за новый мировой порядок существовала и в кулуарах Французской революции. Однако в Китае, как ни странно, религиозное пробуждение одного человека в течение нескольких лет привело к гигантскому массовому движению.

Это было бы невозможно, если бы в юго-западном Китае, где зародилось восстание, и в других частях страны, которые оно вскоре охватило, уже не существовало потенциала для социальной революции. Наряду с политической целью - изгнанием этнически чуждых маньчжуров - все более четкие очертания приобретала программа радикального преобразования общества. В подконтрольных южных и центральных районах революционеры приступили к массовой экспроприации земли, преследованию чиновников и землевладельцев, введению новых законов. Провозглашенное в начале 1851 г. Небесное царство Великого мира (Тайпин Тяньго), которое через два года превратило Нанкин, старый императорский город династии Мин, в свою столицу, на несколько лет стало радикальной альтернативой старому конфуцианскому порядку, однако оно не было настолько эгалитарным или даже протосоциалистическим, как утверждали впоследствии официальные историки Народной Республики.

Необычайный военный успех тайпинов объясняется как первоначальной слабостью императорских армий, так и тем, что некоторые люди, примкнувшие к Хун Сюцюаню, были в военном и административном отношении более одаренными, чем сам растерявшийся пророк. Однако со временем эти последователи, получившие царские титулы по старой китайской модели "соперничающих царств" (Северный царь, Восточный царь и т.д.), рассорились между собой еще более резко, чем это делали европейские революционеры 1848 года. В результате таких разногласий движение потеряло многих харизматических личностей, которые дополняли божественные видения Хун Сюцюаня новыми озарениями. В 1853 г. тайпинские войска были в пределах видимости от стен Пекина, из которого уже бежал цинский двор , но их командующий повернул назад и упустил эту золотую возможность, якобы из-за отсутствия приказа с неба на взятие города. В 1856 г. относительное соотношение сил стало меняться, поскольку цинские правители позволили некоторым высокопоставленным региональным чиновникам сформировать новые армии и ополчения, которые значительно превосходили регулярные императорские войска и постепенно одерживали верх над тайпинами. Привлечение западных (в основном английских и французских) наемников без противодействия со стороны правительств своих стран еще больше укрепило императорский лагерь, хотя нельзя сказать, что это переломило ход войны. В итоге в июне 1864 г. Небесная столица, Нанкин, пала под ударами императорских войск. Жестокость, которую тайпины проявляли по отношению к своим врагам, и истребительные порывы, которыми те отвечали, не имели аналогов в истории XIX века. Приведем лишь несколько примеров: при взятии тайпинами Нанкина в марте 1853 г. массовые убийства и самоубийства унесли жизни 50 тыс. маньчжурских солдат и членов их семей; а когда цинские войска вновь захватили город в 1864 г., по оценкам, в ходе чистки, продолжавшейся два долгих дня, погибло 100 тыс. человек, причем многие упредили страшную участь, покончив с собой. Считается, что только в трех густонаселенных провинциях восточного Китая - Цзянсу (включая Нанкин), Чжэцзян и Аньхой - население за период с 1851 по 1864 год сократилось на 43%. Общие потери от беспорядков в Китае, которые крайне сложно оценить, традиционно оцениваются в 20-30 млн. человек. Историк Кент Денг недавно пересмотрел эту цифру в сторону увеличения и назвал цифру 66 млн. Ожесточение и насилие действительно были симптомами настоящей гражданской войны. Любой, кого опознавали как лидера тайпинов, убивали на месте или казнили после суда. Небесный король Хун Сюцюань скончался от болезни или отравления еще до падения Нанкина, но его пятнадцатилетний сын стал одной из жертв репрессий. Массовое уничтожение "бандитов", как их официально называли, было следствием не врожденной китайской жестокости, а политических решений. Тайпины, в отличие от европейских революционеров, потерпели полное поражение и не оставили после себя никакого наследия. После 1864 года не было ни компромисса, ни примирения.

Некоторые западные люди, особенно миссионеры, видели в тайпинах основателей нового христианского Китая. Другие считали их непредсказуемой силой хаоса и встали на сторону запятнавшей себя династии Цин. В самом Китае это движение десятилетиями оставалось запретной темой: оставшиеся в живых не признавались, что поддерживали его, а победители жили в (оправданной) уверенности, что оно полностью уничтожено. На удивление мало свидетельств того, что эпизод с тайпинами, с их радикальными программами и массовыми убийствами, стал для страны неизгладимой травмой. Лидер революции Сунь Ятсен иногда обращался к памяти павших тайпинов, но только официальные коммунистические истории вставляли этот опыт в концепцию антифеодальной и антиимпериалистической борьбы. Сейчас в самом Китае наблюдается отход от подобных интерпретаций. Столь же односторонним и устаревшим является зеркальный образ холодной войны, в котором тайпины предстают как раннее "тоталитарное" движение.

С точки зрения всемирно-исторической перспективы особый интерес представляют четыре момента.

Первое. Тайпинская революция отличалась от всех предыдущих народных движений Китая тем, что была вдохновлена Западом. Конечно, в ее мировоззрении присутствовали и другие элементы, но она не приняла бы ту форму, которую приняла, если бы не присутствие на юге Китая европейских и американских миссионеров и их первых китайских новообращенных. В середине века правители и культурная элита Китая практически ничего не знали о христианстве. Поэтому идеи тайпинов были им совершенно чужды, а своеобразная смесь народной китайской религии, конфуцианства и евангелического протестантизма - непонятна. В то же время экономический кризис на юго-западе Китая, принесший движению значительную часть поддержки, был отчасти следствием постепенного открытия страны для неконтролируемой внешней торговли в течение 1842 года. Опиум, а также давление импорта привели к социальным перекосам, которые способствовали возникновению революционной ситуации. Тайпинская революция была, помимо прочего, но отнюдь не исключительно, явлением глобализации.

Во-вторых. Параллели между тайпинами и религиозными возрожденческими движениями в других частях мира очевидны. Уникальными были ранняя милитаризация и военные успехи движения, а также его далеко не потусторонняя цель - свержение существующего политического строя. Тайпины были харизматическим движением, но не мессианской сектой, ожидающей спасения в конце времен. В соответствии с китайской традицией, его гораздо больше волновала жизнь в этом мире.

Третье. Программных элементов, общих для тайпинской и европейской революций, было немного. Идея о том, что неудачливая династия может лишиться своего небесного мандата, возникла не на Западе, а пришла из древнекитайской политической мысли. В то время в Китае никто не задумывался о правах человека и гражданина, защите частной собственности, народном суверенитете, разделении властей и конституциях. Однако некоторые представители тайпинского движения, в частности Хун Жэньань, своего рода канцлер тайпинского Тяньго и двоюродный брат Хун