Хармон откинул материю. На его ладони лежала Светлая Сфера.

Он любовно огладил ее, прижал к груди, затем — к губам. Полюбовался отблесками свечей в прозрачном кольце. В солнечном сплетении жарко запульсировало, тепло полилось в грудь, шею, в измученный желудок. Счастье оказалось в его руках! Сгущенное, концентрированное счастье, будто лекарская эссенция!

Освобождение из темницы казалось теперь Хармону второстепенным, незначимым событием. Оно являлось лишь предисловием к главному — возвращению Предмета! Торговец понимал, отчего святые Вивиан и Агата отказали ему в помощи: он просил не о том, не о главном! Он умолял Праматерей о спасении для себя, а нужно было — для Светлой Сферы!

Ясно и то, почему Праматери позволили благородному Джеку погибнуть в темнице, но послали помощь Хармону — ведь торговцу предстоит великая цель: завершить дело с Предметом! Когда у Хармона Паулы будут дети, он непременно расскажет им эту историю, а затем прибавит: «Видите, как оно: случается, что простой торговец милее и нужнее Праматерям, чем первородный рыцарь!»

Он поставил Сферу на стол и привычным движением — боги, как же это прекрасно! — крутанул внутреннее кольцо. Свечные огоньки смешались внутри Предмета с лунным сиянием, образовали мерцающий пламенистый цветок. Хармон испустил вздох.

Потрясенный, с головой нырнувший в восхищение, он не услышал шагов за спиной. Удавка накинулась ему на шею, внезапная боль сдавила горло. Хармон захрипел, забил руками, силясь вырваться — бесполезно. Попытался закричать, позвать Джоакина — из горла не выдавился даже стон. Убийца стоял за его спиной и молча стягивал петлю. Перед глазами темнело. В легких разгорался огонь. Хармон упал на колени и зашарил ладонями, исхитрился нащупать кинжал. Схватил, вслепую ударил за спину. Рассек воздух, лишь кончик кинжала едва коснулся руки убийцы. Взмахнул еще раз — хватка не ослабла, а усилилась. Хармон почти ослеп, боль затопила грудь. Он нащупал лепесток у гарды и нажал, а затем снова ударил назад, отчаянно выкручивая руку, лишь бы дотянуться до врага.

Раздался отрывистый сухой щелчок, словно звук бича. Петля ослабла. За спиною человеческое тело грузно повалилось на пол. Хармон сорвал с шеи ремень, и, стоя на четвереньках, изо всех сил принялся дышать.

Дверь раскрылась, на пороге возник Джоакин.

— Тьма! Здесь прятался еще один! Вы живы, Хар… — и тут взгляд воина нашел Светлую Сферу. — Боги! Что это такое?! О, боги!

Хармон Паула Роджер сидел на полу, в его руке был искровый кинжал с одним оставшимся зарядом. Прикоснуться к ноге Джоакина — и тот рухнет без чувств. Затем перерезать горло. Или довериться? Как ни крути, а воин дважды спасал Хармона… Ну и что? Повод ли это, чтобы довериться в таком деле?

Хармон занес кинжал, и тут Джоакин проговорил — с наивным, детским восторгом:

— Ай да штукенция! Никогда не видал такого! С ума сойти…

Мальчишка он был. Крепкий, ловкий, хорошо вооруженный мальчишка. Хармон опустил нож.

— Это называется Светлая Сфера. Ее создали боги. Именно ее граф Виттор поручил мне продать.

— Продать Священный Предмет? Да ну! Быть не может! То есть… но как? Почему?

В подобных ситуациях очень важно взвешивать каждое слово. Когда человек ошарашен, сбит с толку — он качается, как травинка на ветру. Одним единственным словом можно склонить его в ту или другую сторону, сделать союзником или недругом.

История графской любви не произвела впечатления на тюремщиков, но Джоакин — иное дело. Он — романтик, его дурная башка набита этаким салатом из прекрасных дам, рыцарских поступков и львиных сердец… Хармон сказал:

— Помнишь леди Иону Ориджин?

— Еще бы не помнить!

— Знаешь ты или нет, но за первородную невесту полагается платить выкуп. Граф Виттор взял в жены леди Иону и задолжал Ориджинам. Дела у него пошли не ладно, и к назначенному сроку не успел расплатиться. Ориджины взбесились. Старый герцог и его сын угрожают графу войной, коли тот в кратчайшие сроки не вернет долг. Если Виттор Шейланд раздобудет деньги, то сохранит жизнь, власть и красавицу-жену. А если нет… ты ведь хорошо знаешь, что такое воевать с Ориджинами! Графу Виттору грозит смерть, Уэймару — огонь и разрушение, леди Ионе — бесчестье. А зависит все это от нас с тобою. Продадим ли Предмет? Привезем ли деньги графу? Тебе решать.

Джоакин впервые отвел глаза от Светлой Сферы и встретил взгляд Хармона:

— Но почему же вы раньше не сказали правду? Зачем лгали?

— А думаешь, Снайпу можно доверять? Он же дезертир! Или пьянчуге Доксету? Или тупоголовому Вихрю?

— Им-то нет! Но почему вы не сказали мне?! — в словах Джоакина зазвучала неподдельная обида. — Неужто и мне не доверяли?!

— Тебе-то доверился бы, конечно… если б не Полли. Я подумал, ты ее ко мне приревновал и потому затаил зло. А от ревности, знаешь ли, человек с мечом на многое способен…

Джоакин поморщился.

— С Полли покончено… Она больше не со мною.

— Сочувствую… — грустно проворчал Хармон. А в мыслях было: благодарю тебя, Янмэй Милосердная! Ты осыпала меня дарами, как родного внука!

— И что же нужно, чтобы спасти графа с женой?

— Продать Предмет барону Деррилу, отвезти деньги в любую точку шейландовского банка. Вот и все! Поможешь мне в этом? Щедро заплачу.

— Конечно, помогу. За такое дело я бы и без оплаты взялся! Жаль, что вы сразу не сказали… хозяин.

* * *

Они прибыли на место встречи незадолго до рассвета. От крепости до обоза пришлось скакать полчаса — ближе не нашлось достаточно укромного местечка, чтобы спрятать телеги. В дороге Хармон-торговец предался изысканному наслаждению: он ел. В запасах бывших тюремщиков нашелся сыр, колбаса, хлеб, лук, морковь, яблоки. Хармон сгреб все, не оставив ни крошки, с трудом дотащил до лошади. Однако, памятуя печальный опыт с сухарями, взял себе лишь краюху хлеба, четвертинку сыра и луковицу, а остальное вручил на хранение Джоакину и велел ни при каких обстоятельствах не отдавать назад, что бы Хармон ни говорил. Как и в темнице, скудная трапеза лишь разожгла чувство голода, и поначалу торговцу пришлось нелегко. Но затем его тело как будто осознало, что получило пищу: боль улеглась, мышцы расслабились, веки налились тяжестью. Сходя с лошади, Хармон уже почти спал.

Полли и Луиза крепко обняли его и принялись наперебой вздыхать и причитать. Торговец разбирал одно слово из пяти и чуть не валился от