управляющий?

— Я привыкла все сама. Досадно. Но ведь только три дня. Я поеду с часовым поездом.

— Останьтесь хоть до завтра, тант Мари, пожалуйста… — Жанна чуть не плакала.

— Хоть пообедайте с нами. У нас сегодня кровяная колбаса. — Кузен Жак потер руки от удовольствия. — Из этой самой крикуньи…

В Париже ее никто не встретил. Да и кто мог ее встретить?

Она вбежала по пустой лестнице, открыла дверь. Горничная бросилась ей навстречу:

— Мадам? Но мы не ждали мадам. Мадам писала, что вернется через две недели.

Мадам Дюкло рассмеялась:

— Так вы недовольны, что я уже вернулась?

— Ах нет, мадам. Но мы не успели убрать квартиру…

В зале ставни закрыты. Стулья в полосатых чехлах похожи на каторжников, пригнулись, ждут, когда отвернешься, чтобы прыгнуть с ножом на шею.

Она вошла в спальню, закрыла дверь в зал. Там каторжники.

Вот ее комната.

Она села в кресло, погладила его спинку:

— Здравствуй. Ну как ты тут, без меня? Скучно было?

Но кресло враждебно топорщилось под ней.

— Ну-ну, не сердись. Больше не уеду.

И прислушалась. Было тихо, как бывает только в годами пустующих квартирах. И все вещи казались чужими, враждебными.

— Злитесь? Не любите меня? Ну хорошо. И не надо. А я ехала к вам, торопилась….

Она оделась и вышла. Побродила по улицам, зашла в магазин, купила коробку пудры.

Беспокойство все росло. Что же это такое? Ведь она в Париже, она дома. Чего же ей еще надо?

Она снова поднималась по лестнице. Медленно, словно ожидая чего-то. Наверху хлопнула дверь. Сердце оборвалось и полетело вниз. Она схватилась за перила.

С лестницы, подпрыгивая на каждой ступеньке, шла маленькая девочка в красном пальто. Поравнявшись с мадам Дюкло, она остановилась и присела:

— Здравствуйте, госпожа домовладелица. С приездом.

Обыкновенно мадам Дюкло гладила ее по головке и разговаривала с ней. Но сегодня она только сухо ответила: «Здравствуй» — и прислонилась к стене…

Полосатые арестантские куртки валялись на полу. Прислуги расстилали ковры, передвигали мебель. Мадам Дюкло уселась в кабинете:

— Амели, попросите ко мне управляющего.

Управляющий пришел через четверть часа.

— Простите, что я так поздно потревожила вас. Но я только что приехала и беспокоюсь, всё ли в доме…

Управляющий посмотрел на нее честными, злыми глазами:

— Всё, всё в порядке. Нечего вам беспокоиться, мадам Дюкло.

— Никто из квартирантов не отказался, не выехал?

— Я бы вам написал, мадам Дюкло.

— А жильцы?.. — Она запнулась. — Жильцы, снимающие меблированные комнаты… Тоже новых нет? И старые все живут?

Он удивленно наморщил лоб:

— Жильцы? Право, не знаю. Кажется, новых нет. Только у Левек уехал жилец.

— У Левек? — Голос ее дрогнул. — Такой высокий? Очень молодой?

— Да, русский. Вчера уехал. Видите, всё в порядке, как я уже имел честь вам докладывать. И беспокоиться вам решительно нечего. Что касается до книг, то…

Мадам Дюкло встала.

— Благодарю вас. Книгами займемся завтра. — И кивнула. — Добрый вечер.

Управляющий ушел. Она осталась стоять у письменного стола.

Уехал… Уехал. И он русский. Надо узнать. Поздно сегодня, лучше завтра. Нет-нет. Сейчас…

Мадам Левек открыла сама. Глаза ее испуганно забегали.

— Мадам Дюкло, какая честь. Садитесь, садитесь, пожалуйста. Сюда, на диван.

Мадам Дюкло смотрела на птичье лицо мадам Левек, на вязаные салфеточки и золотые рамочки.

— Скажите, пожалуйста, у вас был русский жилец. Как его звали?

— Николай Савельев, — с трудом выговорила мадам Левек. — Он уехал только вчера вечером. Адреса не оставил. Но не позволите ли предложить вам чашечку кофе?

— Нет, спасибо. Отчего же он уехал?

— Кто их разберет, этих русских! Верно, денег нет или место потерял. — Лицо ее вдруг стало хитрым. — Вы не обидитесь, мадам Дюкло? — Прежде она ни за что не решилась бы сказать это домовладелице, но с тех пор, как домовладелица остриглась и стала носить юбки до колен… — Простите меня, мадам, но он, — она захихикала, — он был влюблен в вас, мадам.

— Влюблен?.. В меня?.. Что за вздор?

— Да еще как! Господи! — Мадам Левек всплеснула руками. — Он целыми днями простаивал в прихожей, выбегал на лестницу, когда вы возвращались. И смеялись же мы над ним. Отъезд откладывал, все вас ждал. Спрашивал, когда вы вернетесь…

— Он, может, просто хотел попросить меня о помощи, как соотечественницу.

— Как — соотечественницу? Но разве вы, мадам, русская?

— Конечно. А вы не знали?

Мадам Левек обиженно покачала головой:

— Десять лет живу в вашем доме и в первый раз слышу…

Мадам Дюкло уже шла к двери.

— Как у вас уютно. А это ваш маленький сын? И ваша кошка. Какие они милые… Спокойной ночи.

Мадам Левек проводила ее до лестницы:

— Благодарю за честь. Мой муж будет очень жалеть. Спокойной ночи.

Мадам Дюкло прошла прямо в спальню, постояла перед открытым окном, глядя на крыши и трубы в облачном небе.

Потом опустилась на колени, положила голову на кресло. Шелковая обивка ласково зашуршала. Мадам Дюкло плакала.

Вот оно. Вот то, что она ждала…

Она тихо встала, разделась, легла в постель.

Простыни нежным холодом коснулись ее груди и колен.

Вот то, что она ждала. Любовь…

Темное небо в окне вдруг осветилось. Из-за черной тучи медленно выплыла огромная зеленая луна. И как будто только ее, этой зеленой луны, не хватало для полной тишины, полного покоя, полного блаженства.

Мадам Дюкло закинула голову и неподвижно вытянулась под холодными простынями…

Приказчик поднимает стеклянный колпак. На тарелке что-то красное, влажное, по нему ползают мухи.

— Это ваша печень, мадам.

Приказчик хихикает и вынимает из ящика два маленьких кружка, похожих на сушеные яблоки:

— А это ваши уши, мадам.

По прилавку прыгает, ударяясь о стекло, что-то сморщенное, уродливое, похожее на стручок красного перца.

— А это ваше сердце, мадам. Видите: оно танцует. Оно очень счастливо, ваше сердце. — Приказчик хохочет.

Мадам Дюкло вскрикивает и просыпается.

Надо все обдумать. Надо быть практичной. Она недаром прожила семнадцать лет во Франции.

Она ищет в газете объявление, едет по указанному адресу, входит в серый дом.

На дверях табличка: «Частный сыщик».

Молодой человек с зеркальным пробором и сверлящим взглядом преувеличенно вежливо встречает ее.

Она садится в кожаное кресло.

— Мне нужен адрес. Русского. Николая Савельева. Как можно скорее.

— Адрес у вас будет. Соблаговолите только ответить на… Опишите его, пожалуйста. Сколько ему лет?

— Позавчера он еще жил на рю Константинополь.

— Опишите его, пожалуйста. Сколько ему лет?

— Я не знаю. Не больше двадцати трех… Очень высокий. Худой. У него зеленоватые глаза…

Она краснеет. Теребит перчатку.

— Простите, мадам. Надо быть вполне откровенной со мной. Как на исповеди… Деньги или