Тем временем военно-воздушные силы союзников наконец-то занялись уничтожением немецких заводов синтетического топлива[2027]. Дословные стенограммы совещаний 22–23 мая указывают на то, что после первой серии налетов даже Шпеер ненадолго утратил самообладание[2028]. Однако к неукротимому министру вооружений Третьего рейха вскоре вернулось спокойствие. Агония военной экономики Германии стала периодом его максимального влияния[2029]. В июне 1944 г., в преддверии совещания в Линце, он вынудил Геринга смириться с логическими последствиями создания «Истребительного штаба». Весь индустриальный комплекс люфтваффе с 1 августа 1944 г. переводился непосредственно под контроль суперминистерства Шпеера. Впервые в истории Третьего рейха вся военная экономика оказалась формально подчинена одному-единственному ведомству. И это было еще не все. Отчаянная военная ситуация требовала поставить на службу военному производству буквально каждый аспект немецкого общества. 12 июля Шпеер направил Гитлеру требование о том, чтобы наряду с расширением его полномочий в сфере военной экономики Йозеф Геббельс был назначен ответственным за мобилизацию тыла, а Генрих Гиммлер – ответственным за резервные формирования армии. Спасти Германию могла лишь безжалостная решительность со стороны национал-социалистического руководства. Даже на этом этапе Шпеер отказывался признавать поражение. В своем докладе Гитлеру он подчеркивал, что благодаря «новому, технически передовому оружию, самолетам, подводным лодкам, а также применению [ракет] А4 и увеличению производства танков и самоходных орудий в течение следующих трех-четырех месяцев мы преодолеем пик кризиса, который все еще не пройден…»[2030]. Назначение Геббельса как уполномоченного Рейха по тотальной войне состоялось 18 июля[2031]. Два дня спустя новые полномочия получил и Гиммлер[2032]. Таким образом, за несколько дней до 20 июля Шпеер прочно связал себя с двумя людьми, которые стали главными столпами нацистского режима в отчаянные часы, последовавшие за покушением на Гитлера. В тот момент, когда в бункере у Гитлера взорвалась бомба, Шпеер был с Геббельсом и оставался с ним в течение следующих часов. Невзирая на то что Шпеер в своих мемуарах описывает эти события с нарочитой невнятностью, не может быть сомнений в том, чью сторону он принял[2033]. Через четыре дня после провала попытки переворота, в то время как С С задерживали тысячи подозреваемых, Шпеер источал восторги по поводу новых назначений Гиммлера и Геббельса. Шпеер заявил своим подчиненным, что именно эти люди сделают так, что тотальная война превратится из предмета «дискуссий в свершившийся факт»[2034]. В первых числах августа 1944 г., по случаю поглощения сектора люфтваффе его министерством, Шпеер в том же духе выступил перед новым Штабом по вооружениям – организацией, созданной по образцу упраздненного «Истребительного штаба». Шпеер говорил о немногих «избранных», отныне управлявших Рейхом, «во главе которого, подчиняясь нашему фюреру, стоят такие люди, как Гиммлер и Геббельс»[2035]. С учетом военной ситуации, в которой находилась Германия, задача Штаба по вооружениям, как подчеркивал Шпеер, носила не только практический, но и психологический характер. Помимо выпуска вооружений во все более крупных объемах, его главная цель состояла в том, чтобы насаждать дух «оптимизма и спокойствия». Он призывал это «содружество верных», порожденное годами общего труда в сфере военного производства, сохранять единство до последнего[2036].

Усилия самого Шпеера по насаждению оптимизма достигли зенита спустя несколько дней в Позене, где, как и в 1943 г., он и Гиммлер выступили перед гауляйтерами. Речь Шпеера сводилась к типичному для него жонглированию впечатляющей на первый взгляд производственной статистикой, но на этот раз он пошел еще дальше. С тем чтобы цифры за июль 1944 г. действительно стали рекордными, он добавил к июльским итогам предполагаемые объемы производства за первую неделю августа[2037]. Он в конце концов поддался искушению и скатился до «большой лжи». Он уже не просто драматизировал реальность, преувеличивая ее и манипулируя ею. Он сознательно обманывал своих слушателей. Шпеер обещал гауляйтерам дальнейший мощный рост производства всех ключевых видов вооружения и боеприпасов в грядущие месяцы. На следующий день Гитлер подтвердил ключевую роль Шпеера в заключительном обращении к гауляйтерам в своей ставке, особо подчеркнув достижения министерства Шпеера за последний год. Однако, несмотря на необоснованный оптимизм Шпеера, военная экономика Германии миновала фазу подъема. Начиная с июля производство вооружений сокращалось. В начале 1945 г. оно начало резкое падение. Темпы этого сокращения были разными для разных типов вооружений. Производство танков и оружия достигло максимального уровня лишь в последние месяцы 1944 г. Пик производства боеприпасов пришелся на сентябрь. Но производство самолетов, самая сложная часть военно-промышленной системы и отрасль, чаще всего становившаяся целью союзных бомбардировок, переживало резкое сокращение еще с лета 1944 г.

Поскольку этим фактически завершилась гонка вооружений, представлявшая собой одну из движущих сил, стоявших за развитием событий по крайней мере с конца 1930-х гг., имеет смысл сделать паузу и подвести итоги[2038]. В свете всего вышесказанного неравенство в общих объемах производства между Германией и ее врагами было предсказуемо огромным. На волне успехов «Истребительного штаба» Германия в 1944 г. сумела выпустить 34100 боевых самолетов. За это же время ее главные противники – Великобритания, Советский Союз и США – произвели 127300 самолетов, из которых 71400 приходилось на США; таким образом, превосходство последних над Германией составляло 3,7:1[2039]. В том, что касается танков, неравенство было таким же огромным: в Германии их было собрано 18300 против 54100 танков, произведенных их противниками, включая 29 тыс., выпущенных в Советском Союзе. Соотношение по артиллерийским орудиям, винтовкам и пулеметам было несколько менее неблагоприятным для Германии, варьируясь от 2,1:1 до 2,7:1. Однако в 1944 г. германское производство достигло пика, в то время как в стане ее врагов объемы производства в этих категориях были максимальными в 1943 г. Короче говоря, ни одна из тех мер, которые были предприняты Альбертом Шпеером и его коллегами начиная с 1942 г., нисколько не помогла решить главную проблему вермахта. Но хотя, с одной стороны, отнюдь не стоит принимать за чистую монету те славословия, которые окружали работу шпееровского министерства, с другой стороны, нет оснований и для того, чтобы говорить о его провале. Как только Германия оказалась в состоянии войны и с Великобританией, и с Советским Союзом и как только Соединенные Штаты бросили на чашу весов всю свою мощь, положение Третьего рейха стало безнадежным. В 1941 г., до вторжения Германии в Советский Союз, но и до того, как американская экономика заработала на полную мощность, совместный ВВП Великобритании, Советского Союза и США превосходил ВВП Германии как 4,36:1. Аналогично в 1930-е гг. Великобритания, Советский Союз и США совместно выплавляли почти ровно вчетверо больше стали, чем Германия, причем в то время американская промышленность использовала далеко не все свои производственные возможности[2040]. В 1944 г. по производству стали союзники имели над Германией (даже если прибавить к ней Бельгию, Францию и Польшу) превосходство, составлявшее 4,5:1. В 1944 г. Германия столкнулась именно с тем сокрушительным материальным превосходством, которого всегда боялись немецкие стратеги.