Не всякий арендодатель – охуевший кровосос. Да и с чего ему, собственно, охуевшим-то быть кровососом? Вовсе не с чего ему таким быть! Его дело – сдавать площади, получая за это мзду, достаточную для удовлетворения своих потребностей, уплаты налогов и компенсации расходов. Но есть же границы и тому, и другому, и третьему! Карабас их себе примерно представлял. И потому цена, озвученная висящим напротив него клещом – в меру упитанным, с тыкву величиною, в полированном панцире цвета бордюжи – казалась ему совершенно несуразной.

Бар Раббас уже десять минут кряду пытался прочесть в его небольшом мозгу, чего же он, собственно, хочет. Увы, в клещиной головогруди не хватало данных. Это происходило из-за малоприятной особенности мыслительной системы членистоногих, часть которой находилась в брюшке и использовала непривычный Карабасу образно-понятийный код.

Конечно, в полевых условиях Карабас не стал бы церемониться, а защемил бы клещу какой-нибудь нервный узел или скрутил внутренности. После чего тот с шипением и писком выдал бы всю нужную информацию и согласился бы на что угодно. Однако здесь и сейчас это было контрпродуктивно. Поэтому вместо того, чтобы заниматься чем-то осмысленным, раввин переводил время, взирая то на немытое окно, то на ворох бумаг под столом, то на официозный портрет господина Пендельшванца – выцветший и засиженный мухами. Всё указывало на то, что контора переживает не лучшие времена.

– Просто отличное помещение, восемь метров потолок, три ряда ламп сверху, высота ламп регулируется… – нудил клещ, покачиваясь в верёвочной люльке. – Стулья, скамейки, ложа, коврики – всё наше… Акустика отличная… Пол ламинат, – он наконец выдохся.

– Давайте ещё раз, – раввин осторожно пошевелился, отчего лёгкий стул, предложенный ему хозяином кабинета, угрожающе затрещал. – Вы предлагаете мне зал для выступлений. За два часа вы хотите двести двадцать соверенов. По вашим же словам, там поместится около ста тридцати существ разных основ. Это максимум. Скорее всего, на первом представлении будет меньше. Разумная цена билета на первое представление неизвестного коллектива – десять сольдо. Итак, в лучшем случае я получу тринадцать золотых. Это, конечно, для первой пробы. Допустим, мы раскрутимся. Тогда я смогу поднять цену до соверена. То есть я буду получать сто тридцать. Может, даже сто пятьдесят в случае аншлага. Но даже сто пятьдесят всё-таки меньше, чем двести двадцать, не так ли?

– Если вы не можете заработать деньги, это не мои проблемы, – заявил клещ. Уверенности в нём, однако, не ощущалось.

– Нет, это именно ваши проблемы, – нажал Карабас. – Я телепат, а в вашей голове лежит информация. О том, что помещение простаивает. Уже четвёртый месяц. Вы несёте убытки – пока небольшие, но постоянные. На что вы, в таком случае, рассчитываете? На прекрасного принца, который снимет ваш ламинат для свадебного бала?

– Ну как вы не понимаете?! – у клеща задрожали хелицеры. – Я же не могу снизить цену! Мы разоримся!

– Вы разоряетесь прямо сейчас, – сказал Карабас, тщетно пытаясь подавить раздражение. – Мне подходит ваш зал, а у вас нет клиентов. В чём проблема?

– О Дочь! – клещ всплеснул педипальпами. – Вы в самом деле не знаете? Ну хорошо, раз уж вы телепат… – он откинулся на спинку кресла и закатил верхние глаза, перегоняя в голову информацию из брюшка.

– Мать твою Дочь! Опять та же хрень, – несколько растерянно сказал Карабас, получив наконец нужные сведения.

Он уже знал, что местные власти регулярно зарегулирывают то одно то другое. Как это выглядит и к чему приводит, ему уже объяснили в рекламном агентстве, в котором он побывал несколько дней назад. Тамошняя жужелица по работе с клиентами в красках ему расписала, как со всех улиц исчезли растяжки и рекламные щиты, а рекламные объявления уменьшились до размера сигаретной пачки. Потом, правда, сделали послабление – чинуши разрешили-таки расклейку формата А4, на который Карабас и нацелился. Но он всё-таки не думал, что чинодралы из губернаторской резиденции посягнут ещё и на аренду.

Однако, если верить содержимому клещиного пуза, именно это они и совершили. Полгода назад вышел закон о зональной тарификации арендных сборов, которые фактически устанавливали нижнюю и верхнюю границы расценок на сдаваемые площади разных типов. Так, помещения для культмассовых мероприятий в черте города нельзя было сдавать по цене ниже соверена за квадрат в час и не выше трёх за то же самое. Это, натурально, привело к обрушению рынка. Самые дорогие помещения – например, почасовые номера возле Пляс Пигаль, где каждый квадратный метр был золотым – вынуждены были опустить цены, создав тем самым очереди и блат. Зато залы на окраинах простаивали, так как обычные съёмщики – лекторы, организаторы танцевальных вечеров, кружки чтецов-декламаторов, союзы почитателей редких икон Дочки-Матери и т. п. – вынуждены были съехать.

Сначала арендодатели по-всякому хитрили, стремясь удержать клиентуру – отчасти даже успешно. Но полиция, в других случаях мух не ловящая, вдруг принялась зверствовать, устраивая выборочные проверки, провокации и тому подобные мероприятия. Самые расторопные владельцы площадей успели переоформить помещения под складские, цены на которые новый закон почти не затронул. Однако же, по слухам, губернатор готовит какой-то новый закон, бьющий именно по складам. Экономисты в связи с этим предрекали двадцатипроцентный рост цен на всё.

– Они что, идиоты? – не удержался раввин, имея в виду руководство Директории и господина губернатора лично.

Клещ опустил все глаза долу. Он был уверен, что господин губернатор и его окружение – кто угодно, но не идиоты. Думать дальше клещ боялся.

– Ну что ж, – с сожалением начал Карабас, намереваясь попрощаться.

Тут распахнулась форточка и вместе со свежим воздухом в окно влетел маленький ярко-оранжевый бэтмен. Точно рассчитав траекторию, он спикировал на столешницу, тормознул о неё и остановился прямо под брюшком.

– Простите, это от начальства, – пробормотал клещ и наклонился пониже, почти вываливаясь из люльки. Бэтмен что-то тихонечко запищал.

Конечно, раввин мог бы подслушать его мыслишки. Но ему было скучно и хотелось поскорее уйти. К тому же ситуация требовала обдумывания. Поэтому он просто закрыл глаза и погрузился в размышления.

Откровенно говоря, Карабас надеялся, что ему всё-таки не придётся выступать в Директории в качестве владельца театра. Однако слова губернатора, переданные Пьеро, не оставляли ему выбора. Пендельшванц оказался крепким орешком. Принять клятву он отказался, зато и статус тораборцам предоставил довольно низкий. Артисты с лицензией, но без постоянной аккредитации, сдачи квалификационных экзаменов и членства в местной Ассоциации работников шоу-бизнеса имели весьма условные права, зато вполне конкретные обязанности – в частности, обязанность регулярно давать концерты, представления и так далее. Что означает на практике слово «регулярно», Карабас решил выяснить позже. Сейчас ему было ясно одно: тянуть с этим не следует ни в коем случае.

Конечно, он мог бы просто плюнуть на стоимость аренды. Благодарность Их Грациозности была достаточно весомой, чтобы некоторое время работать себе в убыток. Однако это было несолидно и выставляло Карабаса бар Раббаса терпилой, которого можно дудолить. Что-то подсказывало раввину, что в Директории подобная репутация столь же пагубна, сколь и в любом другом месте.