– Мои дни сочтены, – молвил Бельский, разведя руками. – Но ты же…

Владимир прервал его жестом и, исполненный истинного ужаса, устремился прочь.

* * *

Чернели глазницы закоченевших мертвецов. Всё глядели они, глядели очами своими чёрно-пустыми, и будто бы сей мертвенный взгляд следовал за каждым шагом Иоанна.

Владыка же не чуял холоду, не слышал никакого звука. Весь люд забился по домам – ни души во всём белом свете. Резкий порыв ледяного ветра пронзил тело Иоанна насквозь. С хриплым вдохом он отверз очи в своей постели, слушая собственное сердце. Кошмар осел холодным потом на лбу и висках.

Царь медленно повёл головой на слабый свет окна. Глаза привыкали к полумраку, и вскоре бесформенное пятно неба сделалось чётким. Иоанн сглотнул, проведя по своей шее, и опустил взгляд. Царь свёл брови, проведя по остывшим простыням. Через несколько минут владыка стоял на пороге просторных палат. Слабый утренний свет медленно пробивался из окон.

– Нынче мне не до веселия твоего бесовского, – молвил Иоанн, ступая к трону.

Фёдор в ответ ухмыльнулся да пожал плечами, будто бы и не было ничего зазорного в том, что он занял царский трон. Заместо всякого знака раскаяния Басманов поманил жестом к себе владыку. Иоанн и впрямь не разделял весёлости Фёдора. За несколько шагов приблизился к трону и грубо схватил того за шиворот.

И в тот миг Иоанн замер, не в силах расцепить хватки. Фёдор заворожённо глядел в очи своего владыки. Рука его не дрожала. Не дрожала и сталь, которая пронзила адским пламенем живот царя. Иоанн стиснул зубы до скрипа, и зверский рёв пробудил его, на сей раз уж окончательно. Сухие губы шевелились, жадно глотая воздух.

Царь дрожащей рукой взялся за ту рану, что получил во сне, и сердце владыки едва ли не замерло – рука его окрасилась липкой горячей кровью. Но первый луч солнца развеял эти дьявольские наваждения. Иоанн, едва прищурившись на свету, смотрел на свою руку. Ни крови, ни раны не было – то ушло.

Тихий смех сорвался с запёкшихся губ, и сквозил он помешательством, но вместе с тем и лёгкой радостью. Тихий смех заставлял слабо вздрагивать, но безумие отступало от разума.

* * *

Алексей повёл плечом да постукивал о стол пальцами. Фёдор в удивлении присвистнул.

– Вон оно ж как… – протянул Басманов, поведя бровью.

Старый воевода был угрюм. Он сухо кивнул, поджав губы.

– Коли есть что предложить ещё, валяй, – Басман-отец махнул рукой.

Фёдор усмехнулся, вскинув брови.

– Что-то на ум ничего не идёт, – вздохнул сын.

– Ну, от и иди тогда, – ответил Алексей, – как поболтаешь с Бельским, так и поедем.

Фёдор отдал короткий поклон отцу.

* * *

Басманов-младший стоял у окна, опёршись рукой о стену. Белые пальцы слабо отбивали мотив какой-то песни, уста едва шевелились. В коридоре послышались шаги, и настроение Фёдора тотчас же переменилось. Басманов отстранился от окна и с ласковой улыбкой встретил пришлого.

Князь Бельский предстал перед опричником. Он не выглядел столь скверно, сколь можно было ожидать в его положении. К Ивану отнеслись не как к пленнику, но как к гостю. Разве что приставили стражу – без того уж никак. Бельский знал и даже в какой-то мере желал уже, как свершится его исход.

Фёдор приглашающе махнул на стол. Князь перевёл холодный взгляд на опричника, затем ответил коротким кивком. Фёдор взял кувшин, наполняя лишь одну чашу тёмным вином, и протянул его Бельскому. Опосля Басманов сам сел подле князя.

– Всё кончено, Вань, – молвил Фёдор, просто и беззаботно.

Бельский поднял чашу со слабой улыбкой, глядя в глаза царского кравчего, и разом испил вино. Горький запах ударил в нос, и вкус пришёлся будто бы едким. Князь, верно, ожидал того. Он едва прищурил глаза, отделываясь от режущей горечи, растекающейся по его горлу.

– Ну и дурень же ты, княже, – ухмыльнулся Фёдор, разглядывая свои кольца. – Одна затея хлеще другой! Ишь, и ведь неймётся всё тебе!

Иван перевёл холодный взгляд на Фёдора. Отсутствующий взор его блуждал по расшитому кафтану опричника, а мысли князя находились где-то далеко. В глазах было видно какое-то спокойное смирение. Иван медленно поднял очи и встретился со взором Фёдора. Всякая игривая нахальность исчезла с лица Басманова.

– От же дурень, думал я, – молвил Фёдор, не отводя взгляда. – И от что поразмыслил… А ежели не прав я?

Уста Бельского дрогнули – в уголке мелькнула полутень лукавой улыбки. Пристальный взор Фёдора тотчас же подметил это, и опричник оживился пуще прежнего.

– Не может же первый земский боярин быть настолько дуркой-то пустоголовою, – произнёс Басманов, мотая головой.

Бельский едва поджал губы и боле не мог сдерживать улыбки на своём лице.

– Как и не мог царь повестись лишь на девичье твоё личико, – ответил Иван, пожав плечами да откидываясь назад. – У тебя острый ум.

Фёдор с улыбкой принял слова Бельского, положа руку на сердце.

– И о чём же ты ещё смекнул? – вопрошал Иван, сложа руки пред собой в замке, готовясь внимать Басманову дале.

Фёдор самодовольно улыбнулся, в радости всплеснув руками. Прикусив губу, он окинул взором князя с головы до ног, поднялся со своего места.

– Верно же помню? – вопрошал Басманов, прищёлкнул пальцами, медленно расхаживая. – Ты же тогда привёл этого, как же? Овчинина?

Бельский глубоко выдохнул, прикрывая глаза. Улыбка не сходила с его уст, когда он предался давним воспоминаниям. Короткий кивок был ответом. Фёдор тихо присвистнул.

– Всяко, что на убой, – произнёс Фёдор, мотая головой.

Бельский глядел на Басманова. Князь гордо принимал этот насмешливый укор от опричника.

– Вы с ним служили не год, не два, – продолжал Басманов и, проходя, касался кончиками пальцев стола. – Поди, пили за одним столом. Ты ведал нрав его и ведал ум его недалёкий. Ты был смел на пиру, и Овчина, дабы под стать тебе, расхрабрился, от страх-то и потерял.

Бельский положил руку на сердце, чуть склонив голову.

– Мне и думать не думалось, что владыка столь услужит мне, – произнёс Иван. – Прирезать своею рукой, по одному твоему негласному повелению да при всём честном народе.

– Чем же тебе Овчинин-то не угодил? – вопрошал Фёдор.

Бельский прищурил глаза. Басманов цокнул и усмехнулся в ответ.

– Видать, тебе без разницы было, – ответил Фёдор сам на свой вопрос, – токмо бы владыка кого из земских зарезал.

Иван хотел было молвить слово да лишь кивнул – в горле начинало пересыхать, и в княжеской груди забилось сердце боле пылко.

– И давно ль мысли такие в головушке твоей славной? – спросил Бельский, поглядывая на пустую чашу.