Фёдор кивнул, распробовав засахаренного миндаля. Опричник указал на широкую пиалу, и купец спешно щедро отсыпал угощения в льняной мешок на шнурке.

Басманов с удовольствием глядел за сей трепетной покорностью, с которой встречали нынче опричников. Притом Фёдор не носил ни чёрного одеяния, ни собачьей головы, и всяко каждый прохожий падал на колени, воротил взгляд, боясь словом, делом, ведением и неведением прогневать что Фёдора, что отца его.

Опричник с большою охотою прогуливался вдоль рыночных рядов, выискивая чего полюбопытнее. Лёд сходил, и купцы прибывали в Великий Новгород, но всяко город был много тише, нежели он запомнился Фёдору. Басманов воротился с рыночной площади к набережной, где ожидал Алексей с лошадьми. Прихватив горсть орехов, Фёдор убрал в седельную сумку остальной мешок, прибрав его к прочим пряностям. Подле же стоял Басман-отец, опёршись о деревянную изгородь.

– Поехали уже, – молвил Алексей, отстраняясь да потирая свой затылок.

Фёдор кивнул, протягивая отцу горсть орехов. Чуть сведя хмурые брови, старый воевода прихватил немного для пробы.

– Недурно, – кивнул Алексей, садясь верхом, – а всяко городок этот паршивый. Никогда не был он мне по сердцу. Да и время нынче скверное подобрали.

– А какое же время не будет скверным для такого? – с усмешкой спросил Фёдор, указывая на висельников над рыночной площадью.

Средь этих хладных теней чернели силуэты и детей, и женщин, и дряхлых немощных стариков. Алексей лишь усмехнулся словам сына да пожал плечами. На сим Басмановы отправились в Новгородский кремль.

* * *

Царевичи подняли взгляд, едва услышав, как разговор отца с мачехою стих. Когда дети обернулись, лица их озарились светлыми улыбками. Юный Иван даже всплеснул руками, завидя нарядную фигуру. Струящийся пёстрый сарафан едва шуршал от лёгкого и беззаботного шага гостя. Немудрено уж было, что появление царского кравчего за семейною трапезой заставило Иоанна умолкнуть. Владыка не сводил взгляда с Басманова, покуда сам кравчий отдал низкий, плавный поклон. Приступившись прежде к царевичам, Фёдор протянул им две руки, сжатые в кулаках.

– Лево аль право? – вопрошал Басманов.

Братья-царевичи переглянулись меж собой, и взгляды их забегали. Несколько поколебавшись, старший выбрал левую, а младший мальчик – правую. Басманов с улыбкой открыл обе ладони, в которых было поровну сладкого миндаля.

Царевичи улыбнулись и, оглянувшись на отца, получили молчаливое дозволение. Меж тем Фёдор поклонился царице, предлагая угощение и ей. Мария с удовольствием приняла его. Она улыбалась, но бледное усталое лицо выдавало охватившую её слабость.

– От и славный же ты, Феденька, очень славный, – молвила Мария.

Голос её переменился, но Басманов не придал тому значения и, положа руку на сердце, поклонился за добрые слова. Царь же молча любовался нарядом кравчего, блуждал по узорам самоцветов да золотых расшивок. Взгляд владыки был будто бы рассеян, когда Фёдор преклонил пред ним колено и припал тёплым поцелуем к царской руке.

– Ну что ж, Федюш, – молвил государь, махнув рукой подле себя, – садись да сказывай, как там Новгород.

– Что же сказывать? – Басманов сел за стол, оправляя пышные рукава одеяния своего нарядного. – Славный град, загляденье. Поди, нету того, чего не сыскать в нём.

– Видать, полюбилися тебе красоты здешние? – спросил царь.

– Давно уж, – согласно кивнул Фёдор, опёршись локтями о стол да подперев голову руками.

Мягкая улыбка теплилась на устах опричника. Глубоко вздохнув, Иоанн подался несколько назад. Его взгляд смутил Фёдора – опричник чуть свёл брови, сохраняя улыбку на своём лице.

– От даже расстраивать тебя не хочется, – молвил владыка.

Басманов повёл бровью.

– Скоро воротимся в столицу, – произнёс Иоанн.

Фёдор чуть поджал губы да пожал плечами:

– Коли на то воля твоя мудрая и всеблагая, мой царь.

* * *

– Проспись уже, пьянь! – злобно огрызнулся Малюта.

– Да говорю ж! – божился Васька Грязной. – Своими глазами его видел!

– Бредишь, собака! – Скуратов оттолкнул Грязного, да с такою силой, что Васька не устоял на ногах.

Рухнувши на пол, опричник взвыл от боли – башка трещала от выпитого, да с удара всё зазвенело пуще прежнего. Малюта же спешно пошёл прочь, не дожидаясь, как оправится Грязной. Вдруг Скуратова точно ударила молния, и он стал на месте. Миг раздумий, и он круто сменил направление.

* * *

Осторожный стук разрушил ночную тишину. Рынды молчаливо взирали пред собой, покуда Афанасий Вяземский ожидал какого-либо ответа. В царской опочивальне послышались тихие шаги. Князь повёл головой, слыша, как с той стороны кто-то подступается. Дверь приоткрылась, и Фёдор встретил Вяземского, прижав палец к своим губам, призывая к тишине. Вяземский кивнул и шагнул в сторону. Басманов вышел в коридор, затягивая пояс на своём кафтане, надетом поверх белой рубахи.

– Никого не пускать, – Фёдор отдал приказ рындам вполголоса.

Затем Басманов коротко кивнул Вяземскому, и они направились по коридору.

– И чего ж такого до утра не ждёт, княже? – тихо вопрошал Фёдор, потирая шею да круто поведя головою.

– Наши взяли его, – доложил Афанасий.

Басманов замер на месте, сведя смольные брови.

– Кого? – глухим спросонья голосом вопрошал Фёдор.

– Челядина, – ответил Вяземский.

Фёдор в удивлённой радости вскинул брови и присвистнул.

– Эво как… – протянул он. – И где ж нынче голубчик наш?

– Под Москвою. Хотел уйти в бега, – молвил князь.

– От же славно, как же владыка по приезде в столицу порадуется, – протянул Басманов, улыбаясь и потирая руки.

– Чай, скоро мы туда воротимся? – вопрошал Вяземский.

Фёдор поджал губы и, сохраняя довольную улыбку на лице, пару раз кивнул. Афанасий развёл руки в полной беспомощности, и вновь тяжёлый вздох сошёл с его уст.

– А ты чёй-то вздыхаешь? – спросил Басманов. – Поди, мне одному во всей братии Новгород по сердцу пришёлся.

– Да уж, славный городишко, – молвил Вяземский с горькой усмешкой, и Фёдору уж бросился в глаза тот злосчастный шрам на княжеской руке. – Славный городишко, славный народец. Что ж, видать, снова дел невпроворот… Доброй ночи, Фёдор Алексеич.

– Всё спросить хотел, – молвил Басманов, почёсывая затылок да кивая на руку князя. – Чай, всё ещё побаливает?

Афанасий, видать, был застигнут врасплох. Он поглядел на шрам да пожал плечами.

– Бывает, – с тихой светлой улыбкой молвил Вяземский. – А твои раны? Поди, ты-то всяко пуще моего огрёб.

Басманов усмехнулся в ответ да беспечно отмахнулся.

– На мне всё заживает как на собаке, – молвил Фёдор.

– Дай-то Бог, – вздохнул Афанасий, оглядывая Басманова с головы до ног.

– Доброй ночи, Афонь.

Глава 4

Корабли прибыли в столицу из Новгорода на рассвете. Пред тем как воротиться в Москву, царь отдал приказ сперва отправить своих слуг на перекладных, чтобы в Кремле уж было всё устроено по уму. Этими приготовлениями занимался царский кравчий и уже как несколько