В Либби поднялась паника, Тёрнеру грозили большие неприятности. Специально назначенные инспекторы из военной полиции внезапно появлялись в самое неожиданное время дня и ночи, шпионя за заключенными и проверяя, исполняется ли приказ генерала Уиндера об удвоении количества охранников и надзирателей. Тёрнер тем временем отчаянно строчил донесения, чтобы перевести стрелки на кого-нибудь другого и самому избежать наказания. Все это время Билли лежал в маленькой больничной палате, слишком страдая от боли, чтобы помнить, что его тоже приглашали участвовать в побеге.

Тим Уонн навещал его не меньше двух раз в день, донимая доктора Арнольда вопросами. Один вопрос он задавал чаще других:

– Кто это сделал, доктор?

– Не знаю. Пытался узнать, но все охранники здесь – одной подлой породы. Покрывают друг друга.

В глубине души Тим догадывался, кто мог быть зачинщиком.

– Кто-то вывел его среди ночи, – сказал он. – Я спал… даже не проснулся.

Побледнев от стыда, он посмотрел на распухшее, обескровленное лицо на тонкой серой подушке. Даже во сне Билли постоянно морщился от боли.

– А остальные тоже ничего не видели?

– Говорят, не видели. Поздно было уже. Темно. А те, кто его уводил, наверное, действовали тихо.

– Будь мы все прокляты за то, что делаем во имя патриотизма. Уж эти мерзавцы постарались. И его не просто били кулаками, тут что-то намного хуже, хотя я пока не могу понять, что именно.

– А Билли не сможет сам рассказать? Назвать имена или хотя бы описать тех, кто над ним издевался?

Билли дернулся, выгнул спину, тихо вскрикнул. Из левой ноздри потекла кровь. Доктор наклонился, чтобы вытереть ее, бросив на Тима суровый взгляд:

– Если выживет.

Солнце садилось. Над водой медленно кружили чайки. Холодный воздух был неподвижен, хотя на севере уже собирались плотные гряды облаков. Последние лучи солнца касались крыш и колоколен, отражались в окнах домов на набережной Бэттери. Зябко кутаясь в пальто и накинув капюшон, Купер смотрел, как над водой поднимается туман.

Джордж Диксон закончил осмотр гавани и сложил латунную подзорную трубу.

– Туман нам на руку, – сказал он. – К тому же нам поможет отлив, когда будем возвращаться. Пока что это наш лучший шанс. Думаю, все получится. – Он развернулся на месте и позвал штурмана: – Мистер Фокс, подготовьте, пожалуйста, шестовую мину. Я бы хотел сняться с якоря как можно скорее. Вопросы есть?

– Никак нет, капитан! У матросов нет вопросов! – весело откликнулся бывший солдат из Алабамы.

Удивительно, как быстро и основательно все эти сухопутные люди освоили морскую науку. Выжив в подводном испытании, они теперь с гордостью держались как бывалые моряки.

– Какой из кораблей будет вашей целью? – спросил Купер.

– Думаю, с этим лучше определиться, когда выйдем за пределы гавани.

– Я собираюсь доплыть на веслах до Самтера и буду оттуда наблюдать, – сказал Купер и протянул ему руку. – Удачи, Джордж. Надеюсь, к полуночи вы вернетесь.

– Непременно, – ответил молодой капитан с короткой улыбкой. – Я горжусь тем, что буду командовать этим кораблем. И вам следует гордиться. Если у нас все получится, эта ночь войдет в историю.

– У вас получится, – заверил Люциус, топтавшийся за спиной начальника.

– Ну что ж… до встречи, – бросил Диксон и пошел по причалу уверенной походкой моряка, который впервые зашел на палубу еще юнгой. – Эй, ребята, поосторожнее с порохом! Он нужен, чтобы потопить янки, а не нас самих!

По спине Купера пробежал холодок – но вовсе не потому, что с заходом солнца быстро холодало. Ради этого момента стоило выдержать все – его страх, тревогу, споры с Борегаром, даже холодность жены, которая просто не понимала его самого и важности этой работы.

Люциус первым зашел в шлюпку. В сгущавшемся тумане они налегли на весла и направились к разбомбленному форту. На полпути Люциус махнул рукой в сторону пирса.

– Отчаливают, – сказал он.

Купер неловко обернулся – и как раз вовремя, чтобы увидеть красновато-оранжевый отсвет на железном корпусе лодки. В следующее мгновение темные облака сомкнулись, и небольшая выпуклость на поверхности воды исчезла.

С обращенной к морю стороны форта Самтер они смотрели, как туман быстро скрывает корабли блокадной эскадры. Скоро в мглистой тьме можно было увидеть только несколько сигнальных огней. Вечер был тихим и холодным. От волнения Купер не мог стоять спокойно и постоянно смотрел на часы. Когда он в очередной раз взглянул на циферблат – было восемь сорок восемь, – в тумане над морем вдруг раздался шум.

Купер задержал дыхание.

– Что это за корабль?

– «Хаусотоник», – ответил ему майор из гарнизона форта, пришедший наблюдать вместе с ними.

Он передал Куперу свою подзорную трубу, и Купер глянул в нее как раз тогда, когда стена пламени подбросила к небу обломки бревен и такелажа.

Рев взрыва прокатился над заливом.

– Удар с правого борта! – воскликнул Купер. – Думаю, перед самой грот-мачтой. Вижу людей на ней и на бизань-мачте… о… он накренился! – Он почти бросил подзорную трубу Чикерингу.

– Наблюдайте, пока возможно, Люциус. Он тонет.

На других кораблях вражеской эскадры зажглись фонари. Послышались крики, вой сирены. С ближайшего к тонущему «Хаусотонику» уже спустили спасательные шлюпки, а солдаты из гарнизона Самтера с радостными криками уже выскакивали из казарм, с восторгом спрашивая, какой из батарей Конфедерации удалось подбить шлюп северян.

– Никакой, – ответил Купер. – Его потопила наша подводная лодка «Ханли».

– Вы о том Плавучем гробе с острова Салливан?

– Она больше не заслуживает такого названия. Лейтенант Диксон и вся команда будут награждены как герои.

Однако лодка все не возвращалась. В одиннадцать вечера Купер и Люциус вернулись с Самтера на причал и продолжали ждать всю ночь, дрожа от холода. В шесть утра Купер наконец сказал:

– Давайте вернемся в Чарльстон.

Измученный и растерянный, он медленно добрел до своего дома на Традд-стрит. Никто в городе ничего не знал о затонувшем «Хаусотонике», люди просто слышали, что на одном из кораблей блокадной эскадры произошел взрыв. Подводная лодка бесследно исчезла.

Вскоре Купер узнал от захваченного в плен экипажа сторожевого катера Союза, что «Хаусотоник» действительно был потоплен, о чем официально известили генерала Борегара. К его разочарованию, из команды погибло только пять человек благодаря быстро подоспевшей помощи.

– На два меньше, чем было на борту «Ханли», – сказал он Люциусу.

В следующие несколько дней Купер наливался виски и джином, надеясь хоть ненадолго забыться сном. Но сон не приходил. Каждую ночь он бродил по дому или сидел в белом плетеном кресле с высокой спинкой, уставившись в окно, на сад, мокнущий под зимним дождем. Но сада он не видел. Он видел своего тонущего сына. Видел храброе лицо Диксона, перед тем как «Ханли» отошла от причала. Но что самое странное – он видел темноту, окружавшую его во время последнего испытания лодки. Видел ее, чувствовал и болезненно ощущал то, что должны были ощущать перед смертью Диксон и вся команда. Сквозь эти видения он слышал звон колоколов с колокольни церкви Святого Михаила, хотя, казалось, они били не в привычное время каждые четверть часа, но он решил, что просто в доме часы идут неправильно.