Днем конверт, оставленный незапечатанным для цензора, был передан надзирателю. Однако уже вечером Весси принес его обратно.

– Боюсь, цензор отказался отправить это письмо, – сказал он.

С улыбкой он разжал правую руку. Обрывки конверта и его содержимого посыпались на пол.

Шатаясь от слабости и задыхаясь от вони грязной одежды, которую заставляли снимать каждое утро, чтобы проверить, нет ли у них вшей, Билли, превозмогая боль, с трудом поднялся с пола, распрямил опухшие ноги и встал перед капралом лицом к лицу.

– В письме не было ничего незаконного, – проговорил он.

– Это ведь решать цензору. А цензор – мой закадычный дружок, и несколько недель назад я его попросил присмотреть за любым письмом, какое ты можешь написать. Боюсь, ни одно из них не будет одобрено для отсылки. Твоей дорогой женушке придется страдать и горевать… – он ухмыльнулся и подмигнул, – думая, что ты сдох и лежишь где-нибудь в языческой могилке.

– Но правила…

Капрал вскинул руку и схватил Билли за длинные спутанные волосы.

– Я ведь говорил тебе… говорил, – прошептал он, – здесь есть только мои правила. Надеюсь, горе твоей женушки станет нестерпимым. Ей ведь так хочется, чтобы ее кто-нибудь приласкал, утешил. Желание будет все сильнее, все настойчивее, все болезненнее… – Он наклонился ближе; лицо стало огромным, ярко-синие глаза светились злобой. – И уже очень скоро она начнет предаваться блуду, чтобы утолить его. Может, согрешит с каким-нибудь белым бродягой. А может, предпочтет черномазого самца.

Билли дрожал, пытаясь вырваться, чтобы не видеть маячившего перед ним лица, не слышать этого гнусного шепота.

– Ты только представь этого чернявенького пройдоху. Чем он хуже тебя? Они ведь такие же, как вы, разве нет? Вот и ваш Старина Эйб так считает. Подумай, как он взбирается на белое тело твоей жены и вбивает в ее нежную норку свою черную плоть – так яростно, что она кричит от восторга. Думай об этом, когда пишешь ей свои письма, которые никогда не покинут этих стен, слышишь, ты, варвар, безбожник…

Билли закричал и ударил его наотмашь. Когда трое других надзирателей с фонарями примчались на помощь, он уже сбил капрала с ног и колотил по голове двумя кулаками. Один из тюремщиков схватил Билли за рубашку, второй дважды пнул в пах. Закашлявшись, он отлетел в сторону и сжался в комок.

– Ну, ты за это заплатишь, янки, – сказал третий надзиратель.

Хотя на западе свет неба еще не погас, Купер видел лишь темноту и зимние звезды над Атлантикой. Увидит ли он все это снова? Свою дочь? Юдифь? Но стоило возникнуть этим вопросам, как Купер отмахнулся от них, как от бессмысленной сентиментальности.

Люциус Чикеринг пришел на причал вместе с механиком Александером. Молодой человек пожал Куперу руку:

– Желаю удачи, сэр. Будем ждать вашего возвращения.

Коротко кивнув, Купер взглянул на небольшую группу солдат, которые услыхали об испытании и пришли посмотреть. Вместе с ними стояли и несколько человек из деревни Маунт-Плезант. Один смотрел на Купера с выражением, которое можно было истолковать только как жалость.

Александер залез внутрь через передний люк. Как только Борегар дал добро на испытание, механик сразу вызвался участвовать, заявив, что это его право, раз он строил лодку.

Шагнув с причала на корпус судна, Купер наклонился над люком:

– Могу я спуститься, Джордж?

– Можете, мистер Мэйн, – ответил лейтенант Диксон в своей обычной медлительной манере.

Купер перекинул ногу через порог люка, в крышку которого были встроены маленькие круглые окошки, и спустился в темное нутро лодки. Остальные члены команды уже начали задраивать задний люк, с лязганьем закручивая его наглухо. Купер протиснулся мимо Диксона, стоявшего возле приборов – ртутного глубиномера и компаса для ориентации лодки под водой. В нише между ними горела свеча в плошке, которая должна была показывать наличие воздуха внутри и давать какой-никакой свет.

Обойдя капитана сбоку и согнувшись в три погибели, Купер примостился сзади на длинную, приваренную к борту железную скамью рядом с шестью матросами, которые должны были вращать коленчатый вал, присоединенный к гребному винту. При таком механическом управлении лодка могла развивать скорость до четырех узлов.

– Мистер Мэйн, – сказал Диксон, – будьте так любезны, объясните команде процедуру испытания. – Говоря это, капитан проверил штурвал и рычаг управления горизонтальными рулями.

– Все просто, – сказал Купер; от неудобной позы у него уже ныла спина. – Сегодня мы не будем полагаться только на свечу, чтобы понять, как долго судно сможет оставаться под водой. Сегодня мы будем полагаться на вас, джентльмены. Мы не будем всплывать час… полтора… – (послышался взволнованный ропот), – а возможно, и дольше. Мы не поднимемся на поверхность, пока кто-нибудь не скажет, что больше не может обходиться без свежего воздуха. Каждый должен найти для себя этот предел, не переоценивать свои силы, но и не спешить сдаваться при малейших затруднениях.

При этих словах кто-то из команды позволил себе пренебрежительные замечания, после чего капитану следовало бы вмешаться. Однако Диксон по-прежнему смотрел на приборы; Купер не мог видеть, что он хмурится.

– Когда первый человек скажет: «Поднимаемся!» – это будет сигналом к тому, чтобы откачать цистерны и всплыть на поверхность. Есть вопросы?

– Я только надеюсь, что подняться мы сможем, – с нервным смешком произнес один из мужчин. – А то народ уже говорит, эту рыбину надо было назвать не «Ханли», а «Иона».

– Довольно болтовни, – сказал Диксон, поднимаясь по небольшому трапу и высовываясь из переднего люка.

Купер со своего места видел лишь маленький кусочек открытого люка, в котором темнел овал неба с бледными звездами.

– Отдать носовые и кормовые! – скомандовал капитан.

Купер услышал топот ног снаружи и сразу почувствовал, как лодка поплыла. Диксон спустился вниз и обратился к штурману:

– Мистер Фокс, воздухозаборник открыт?

– Открыт, сэр.

– Стойте возле ручки переключателя. Средний вперед!

– Средний вперед… ручка переключателя, – повторил штурман.

Матросы начали с кряхтением вращать вал.

Работать было неудобно, однако Диксон хорошо натренировал людей, добиваясь от них слаженности и точности движений. Свеча мигала. Вода билась о корпус лодки снаружи.

Капитан снова поднялся по трапу и оттуда отдавал команды штурману, взявшему штурвал. Отойдя от причала, они тут же сменили направление и набрали скорость. По лицу Купера стекал пот. Он чувствовал себя заживо похороненным и хотел оказаться где угодно, но только не здесь. Ему стоило огромных усилий подавлять нараставшую панику.

Все еще высовываясь из люка, Диксон последний раз внимательно огляделся по сторонам и наконец спустился, задраив крышку.