Весь правительственный аппарат предыдущего царствования, почти все сановники Александра I перешли в царствование Николая I, сохранив сложившиеся в двух-трех поколениях масонские родственные связи. И императору Николаю I приходилось соглашаться с тем, что следствие ведется так, а не как положено. Еще не пришел решающий миг, когда надо самому вести на злоумышленников верный Преображенский батальон…

1 января 1926 года Николай I собрал в Зимнем дворце дипломатический корпус и объявил о своем восшествии на престол.

С печалью рассказал император о событиях 14 декабря, когда «банда злоумышленников и заговорщиков», эксплуатируя чувства привязанности русского народа к Императорскому Дому, ввела его в заблуждение и само чувство привязанности сделала своим орудием, дабы ниспровергнуть монархию…

Как явствовало из выступления Николая I, он ясно осознавал масштабы и характер заговора. Поэтому не вполне справедливыми представляются нам и упреки Николаю I, что он не только не привлек к ответственности Сперанского и Мордвинова, но, напротив, включил их в состав Высшего уголовного суда.

Действительно, включил…

Однако вспомним, что и М.А. Милорадовича Николай I тоже «включил» в состав своих сторонников на Сенатской площади. Наказание над предателем-заговорщиком совершилось само, и совершилось гораздо быстрее, чем могло бы совершиться, если бы исполнение его император взял на себя.

Правда, некоторые исследователи полагают, что для того и застрелили М.А. Милорадовича, чтобы не рассказал он, кто отдавал приказы ему, но для самого генерала это ничего не меняет…

Хотя, конечно, как и в случае с Милорадовичем, в случае со Сперанским и Мордвиновым действия государя во многом были вынужденными.

«Можно не сомневаться, – справедливо отмечает Виктор Острецов, – увидев подлинные размеры заговора, Государь почувствовал себя в большей опасности, чем тогда, когда выехал верхом на Сенатскую площадь утром 14 декабря, чтобы лично командовать подавлением мятежа.

Несомненно также, что ни Рылеев, ни Пестель, ни кн. С.П. Трубецкой, ни прочие публичные главари восстания не были подлинными руководителями заговора. Главная часть его простиралась не столько в сторону армейских полков и гвардейских казарм, сколько в сторону создания общественного мнения и дискредитации правительственных решений, подрыва авторитета православного духовенства и Самодержавия.

И, увидев размеры заговора, Император, человек с железной волей, но вместе с тем и реалист, почувствовал себя одиноким и совершенно беззащитным перед той силой, что называется масонством, пронизавшим весь высший слой Империи».

Можно согласиться с тем, что с первых же шагов Николай I почувствовал себя одиноким перед той силой, которую выявило следствие. Однако говорить, что он ощущал себя совершенно беззащитным, едва ли правильно.

Николай I был слишком благороден, слишком добр, чтобы быть тираном.

Плоть от плоти Павлович, он и править хотел как государь мечтательный и романтичный, не прибегая для укрепления власти к арсеналу приемов, используемых диктаторами, – подкупам, обманам, жестокостям…

Как известно, следственная комиссия по делу декабристов вела расследование в отношении 600 участников беспорядков. То ли стремясь выслужиться, то ли стараясь снять с себя возможные подозрения, судьи готовы были утопить в крови расследование и предлагали четвертовать основных участников мятежа, а еще двум десяткам отрубить головы! И только непосредственное вмешательство императора ограничило наказание, так чтобы оно не превратилось в расправу и не утратило своего воспитательного воздействия. Из 600 бунтовщиков лишь 121 участник восстания был осужден на каторгу и ссылку и только пятеро – казнены.

В ходе следствия император Николай I проявил необыкновенное благородство, постоянно побуждая заговорщиков к моральному, нравственному и духовному очищению и раскаянию. Насколько успешной была его деятельность в этом направлении, свидетельствует пример Кондратия Федоровича Рылеева.

«Бог и Государь решили участь мою; я должен умереть, и умереть смертию позорною, – писал тот в предсмертном письме. – Да будет Его святая воля! … Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил и что я умираю во Христе».

Напомним, как развивались события в 1826 году.

13 марта. Состоялось погребение привезенного в Петербург тела Александра I.

21 апреля. Николай повторил своим указом Сенату запрет на деятельность тайных обществ на территории России.

22 мая. Умер писатель, автор «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин.

30 мая. Следственная комиссия по делу декабристов завершила работу. О тайных обществах было составлено «Донесение».

10 июня. Введен новый цензурный устав адмирала А.С. Шишкова.

3 июля. Учреждено Третье отделение собственной Его Императорского Величества канцелярии. Главноуправляющим поставлен А.X. Бенкендорф.

9 июля. Николаю I представлен доклад Верховного уголовного суда по делу декабристов. Для главных виновников М.М. Сперанский требовал четвертования. Император смягчил наказание.

13 июля. Состоялась казнь пятерых декабристов. На кронверке Петропавловской крепости повесили Павла Ивановича Пестеля, Кондратия Федоровича Рылеева, Петра Григорьевича Каховского, Михаила Павловича Бестужева-Рюмина, Сергея Ивановича Муравьева-Апостола.

На следующий день после совершения очистительного молебна царский двор выехал в Москву, где и состоялась коронация императора.

В последовательности этих событий очень много мудрости монаршей воли и нет никакой растерянности. Напротив, монаршая воля очень весомо подкрепляется волей Божией.

Словно по промыслу смерть замечательного нашего историка, выступавшего апологетом рабовладельческих привилегий, разместилась между запретом на деятельность тайных дворянских обществ на территории России и завершением работы следственной комиссия по делу дворян-декабристов. Напомним, что причиной смерти Карамзина послужила простуда, полученная 14 декабря, когда он весь день провел на улице, наблюдая за подавлением мятежа…

Декабристы многому научили Николая I.

«Николай, – пишет А.Е. Пресняков, – вслушивался и вчитывался в показания декабристов, вникал в столь ему чуждый строй мысли и чувства и всматривался в раскрытую тут картину русской жизни, ее противоречий и недостатков. Правителю дел следственной комиссии поручено было составить сводку суждениям о различных сторонах положения дел в государстве, какие декабристы высказывали в своих показаниях и которыми они поясняли общее недовольство, вызвавшее их на попытку переворота. Записка этого чиновника кончалась поучительным выводом, сколько трудных задач предстоит новому правительству разрешить: “Надобно даровать ясные положительные законы, водворить правосудие учреждением кратчайшего судопроизводства, возвысить нравственное образование духовенства, подкрепить дворянство, упавшее и совершенно разоренное займами в кредитных учреждениях, воскресить торговлю и промышленность незыблемыми уставами, направить просвещение юношества сообразно каждому состоянию, улучшить положение земледельцев, уничтожить унизительную продажу людей, воскресить флот, поощрить частных людей к мореплаванию – словом, исправить неисчислимые беспорядки и злоупотребления”. Перо, излагавшее вины “преступников”, составило, по повелению той же власти и словами декабристов, характеристику положения государства, до такой степени расшатанного “неисчислимыми беспорядками и злоупотреблениями”, что не остается иного выхода, кроме коренного изменения всей правительственной системы, а стало быть, и основ государственного строя.